Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Для подготовки к процессу Михайлову были выданы тетрадь и писчие принадлежности, где он вел свои записи, касающиеся обвинительного заключения и хода самого процесса. Тетрадь впоследствии каким-то образом попала к известному исследователю русской революции и «Народной воли», в частности В. Л. Богучарскому, а после его смерти оказалась в качестве экспоната в Музее революции. «Тюремная тетрадь» [15] Александра Михайлова — это записки человека, который вел тщательную подготовку к процессу, где он был главным обвиняемым, точнее должен был быть. Из его подробных записей видно, что человек готовился всеми силами выгораживать себя, во всех эпизодах, где его непосредственное участие зафиксировало обвинительное заключение. Надо отдать ему должное: логическое мышление и знание психологии своих подельников у Михайлова было на высоте. Он блестяще справился со своей задачей — потеряться среди подельников, как равный среди равных, раствориться в общей массе, ничем не выдав своей ведущей и определяющей роли. Для создания определенного фона Михайлов оставил в тетради наброски своих сольных выступлений, включая последнее слово. Этими жалкими кусками «социалистической риторики» он не воспользовался на суде, скорее всего, сознавая их искусственность и незрелость. Как музейный экспонат «Тюремные тетради» Михайлова, возможно, интересны, как образец аналитической работы двойного агента, попавшего в экстремальную ситуацию. Бодрости духа Михайлов не терял ни на минуту и после окончания процесса написал своей тетке Анастасии Вартановой следующие знаменательные строки:

«17 марта 1882 г. Крепость.

Милая, родная тетя Настенька!

Я совершенно в нормальном, спокойном настроении духа. Читаю, пишу письма, а более всего живу мыслью среди любимых людей. Не чувствую страстных, жизненных влечений, но и безразличное состояние чуждо моему теперешнему настроению. Нет, я спокоен так, как человек, исполнивший свою работу и не обремененный еще новой. Желаю и надеюсь сохранить такое приятное спокойствие до конца…».

Это написано человеком, которому суд, в числе 10 обвиняемых, 15 марта 1882 года определил: «…лишив всех прав состояния, подвергнуть смертной казни через повешение».

Примечательно, что именно в этот день, 17 марта, приговор был конфирмован Александром III, при этом казнь через повешение была заменена вечной каторгой. Расстреляли только минного офицера Суханова, изменившего присяге. Целый месяц потребовался императору и его ближайшему советнику генералу Черевину для подготовки способа решения судьбы главного действующего лица «Народной воли» — Александра Михайлова.

Для приведения в действие утвержденного императором плана взаиморасчетов с террористами комендант Петропавловской крепости генерал-адъютант Ганецкий получил соответствующие указания и рапортом, с грифом «Совершенно секретно», за № 188 от 27 марта 1882 года, на имя директора Департамента полиции, доложил:

«Вследствие отношения Вашего превосходительства, от 26 марта за № 296, содержащиеся в Трубецком бастионе государственные преступники, осужденные к каторжным работам: Александр Михайлов, Николай Колодкевич, Михаил Фроленко, Григорий Исаев, Николай Клеточников, Александр Баранников, Айзик Арончик, Николай Морозов, Мартын Ланганс и Михаил Тригони, — в ночь на сие число, при полном порядке и тишине, переведены в Алексеевский равелин и заключены в отдельные покои, с содержанием, впредь до подробных указаний, на общем основании заключаемых в равелине.

Генерал-адъютант — Ганецкий» [16].

Ночная операция по переводу осужденных преступников из Трубецкого бастиона Петропавловской крепости в отдельно расположенный за крепостной стеной Алексеевский равелин завершила первую часть плана изъятия их из жизненного оборота. Для большинства этих людей перевод означал вступление в процесс умирания от жутких болезней, но всего лишь для одного — начало новой жизни.

Глава 4 Смерть, которой не было

В фонде Петропавловской крепости исторического архива в Санкт-Петербурге хранится дело «О смерти арестанта Алексеевского равелина Александра Михайлова» [17]. На первый взгляд, дело ничем не примечательно, и все содержащиеся в нем документы говорят только о смерти конкретного человека и ни о чем больше. Во всяком случае, так его воспринимали все, кому приходилось его листать. Возможно, кто-то думал иначе, но предпочел не высказываться. Времени прошло много, и неизбежные вопросы возникли сами собой. За каждым отдельно взятым листом дела чувствуется напряжение исполнителей за поручение, исходившее с самого верха… Все документы, направленные из крепости во внешний мир, помечены грифом «Совершенно секретно», что само по себе особой интриги не составляет.

Все началось с рапорта коменданта крепости Ганецкого на имя директора Департамента полиции от 10 марта 1884 года за № 49: