Пощады не будет никому

— Раз, два, три, четыре…

Когда он дошел до восьмидесяти и почувствовал боль в суставах и тяжесть в мышцах, он просто-напросто лег на пол. Перевернулся на спину, обессиленно закрыл глаза. И тут же, как и все последнее время в свободные минуты, перед его глазами возникли дети и жена.

— Держись, Сергей, держись, — сказал он сам себе. — Простите, мои любимые, простите, что этот мерзавец все еще жив. Но скоро я до него доберусь, очень скоро!

Быстро позавтракав, приняв душ, Сергей удалился в свою комнату, закрылся и принялся размышлять над тем, какой смертью должен погибнуть Чекан, какие муки он ему уготовит.

«Я слишком мало о нем знаю, чтобы придумать что-то чрезвычайно страшное. Я должен знать о нем все. Я должен знать, чем он дышит, что он ест, с какими женщинами спит, куда ходит, с кем встречается, даже какой бритвой бреется. Только тогда.., только собрав всю информацию, я сделаю свой бросок, смертельный бросок. Я буду наносить удар за ударом, точно и жестоко. Но Чекан — не единственный, есть мерзавцы и кроме него. Мой список длинный, и, если Бог даст, если он не отвернется от меня, я доведу свою месть до конца. И каждый из этого списка выпьет чашу мучений, выпьет до дна».

Дорогин был бледен, руки его подрагивали, губы кривились в судорожной улыбке. И, если бы кто-нибудь сейчас его увидел, он наверняка подумал бы, что этот мужчина болен, что, возможно, он не в себе, что у него с; ное нервное расстройство.

«Успокойся, Сергей, успокойся, — сам себе приказал Дорогин, — все надо делать на трезвую голову, тщательно взвесив, тщательно обдумав, и не пороть горячку. Если ты хочешь довести месть до конца, надо быть осмотрительным, внимательным и хитрым. Быть хитрее и умнее, чем они, чем твои жертвы. Так что успокойся, это самое главное, самое важное. Как это там говорили, по-моему, о Дзержинском или он сам о своих кровавых дружках чекистах говаривал: „У чекиста должно быть горячее сердце, чистые руки и холодная голова“. Вот голова у меня не холодная, она буквально раскалывается, кипит. Но ничего, ничего, я понемногу успокоюсь».

Уже через полчаса Сергей унял эмоции. Его лицо порозовело, а глаза уже не сверкали тем сумасшедшим, зловещим блеском. Он был спокоен, его движения потеряли нервность и суетливость. Каждый шаг, наклон, поворот Рыли выверены и точны, он стал внимателен.

«Ну вот, — сказал он сам себе, — таким ты мне нравишься», — он посмотрел на свое отражение в зеркале:

— Теперь ты похож на спокойного убийцу, на спокойного и бесстрастного мстителя. Сейчас ты соберешься и поедешь в город. И плевать на мороз, плевать на то, что холодно, ты станешь следить за Чеканом.

Попытаешься проникнуть в его квартиру, чтобы как можно больше узнать о нем, ведь вся информация, которую ты соберешь, может оказаться полезной. Денег у тебя, Дорогин, для мщения предостаточно. Вообще, ты сказочно богат, можешь себе позволить все что угодно. Единственное, что ты не можешь, так это оставить в живых своих врагов, ты должен разобраться с каждым из них".

Увидев телефон, Сергей подумал:

«А может, я зря позвонил Чекану? Может, пока не стоило этого делать? — но тут же он сам себя одернул. — Сделанное назад не вернуть, слово — не воробей, выпустил, так уж не жалей. Нет, ты правильно сделал, пусть не спит, пусть мучится. Хотя, может быть, он воспринял твои угрозы как полную ерунду, может, он подумал, что это муж одной из его любовниц или мало ли кого Чекан в своей жизни обидел? Врагов и недоброжелателей, наверное, у него хватает. Ну да что теперь думать, дело сделано».

* * *

Москва поразила Сергея Дорогина. По всему было видно, что скоро Новый год и Рождество. Хоть и до этого, в будние дни, она выглядела ухоженной, но сейчас повсюду чувствовалось приближение праздников. Рекламы, казалось, стало раза в три больше. Повсюду висели плакаты и транспаранты, извещающие о предновогодних распродажах, о скидках от пятнадцати до семидесяти процентов. Вся эта реклама зазывала, предлагала, обещала и сулила всевозможные выгоды тем, кто зайдет в торговые центры и в маленькие магазины. Даже те, кто понимал, что все это сущий обман, стремились в магазины. В общем, насос по откачиванию денег из горожан работал вовсю.

На улицах, несмотря на двадцатиградусный мороз, было многолюдно. Тут и там мелькали люди и с искусственными и настоящими елками. В воздухе, кроме запаха бензина, стоял запах хвои.