Пощады не будет никому

— Давно не видел.

— В тюрьме сидел?

— Если бы! Кто ж меня посадит? — хохотнул Рафик, устраиваясь на стуле и пристально, по-мужски, разглядывая проститутку.

— Чего ты жмешься? Мне ж посмотреть надо.

— Смотри, с меня не убудет.

— Ноги раздвинь, да пошире.

Девушка чувствовала, сейчас наступает самое трудное, и может, самое неприятное для нее. Утолив первый голод, кавказец наверняка станет действовать изобретательнее, растягивать удовольствие.

— Выпей, — к ней из темноты в конус света протянулась волосатая рука в потеках гранатного сока с половиной стакана коньяка.

— Нет, я не буду, уже и так голова кружится, не выспалась.

— Пей, — голос Рафика теперь звучал с хрипотцой, и это напоминало не просьбу, а приказ.

— Ладно, хотя…

— Я сказал.

Двумя руками проститутка взяла стакан и принялась пить коньяк мелкими глотками, давясь, кашляя.

— Не могу больше, — она отставила стакан.

— Пей до конца, за мое здоровье.

— Здоровья у тебя хватает и без моей выпивки.

В конце концов, мы договаривались трахаться, а не наперегонки пить.

— Не твое дело, я плачу.

Пришлось допить, потому что чувствовалось, еще несколько возражений, и ее ударят.

— Становись, — приказал Рафик. — Да не на пол, а на колени, на диван.

— Не надо.., я так не работаю.

— А ну — стала.

Диван оказался неустойчивым, пружины истошно скрипели.

— Слезь на ковер, как-нибудь пристроишься, — Рафик схватил проститутку за волосы и стащил на пол. — На корточки присядь, сука крашеная.

Она особо не упорствовала, понимая, что станет сопротивляться — клок ее крашеных белых волос останется в обросшем шерстью кулаке кавказца. Огромный член покачивался перед ее глазами.

— Чего смотришь, не знаешь, что делать? — член ткнулся в мокрые губы и замер, — Укусишь — голову откручу, ясно?

— Не могу…

— Можешь. Бери!

— Не получится.

— Дело нехитрое.

— Попробую, но. — Все делай нежно.

Проститутка кивнула и закрыла глаза. Она прекрасно понимала, заводить разговор о деньгах бессмысленно, кавказец думает сейчас только об одном — как удовлетворить свою похоть. Да и с членом во рту особо не поговоришь.

— Умеешь же. Что, брезговала?

Рафик стонал, рычал, мычал. Девушка старалась изо всех сил. Внезапно кавказец резко схватил проститутку и чуть не оторвал ей уши, отстраняя от себя.

— Ты что? — только и успела сказать она, как мужчина уже развернул ее спиной и, буквально переломив надвое, как переламывают ствол охотничьего ружья, заставил ее упереться руками в диван. Затем смачно плюнул на ладонь и намазал густой слюной задний проход.

— Нет, — воскликнула проститутка, — мы так не договаривались, я так не работаю! Нельзя!

— Можно!

— Нельзя!!!

Но тут девушка получила резкий короткий удар по почкам, к тому же почувствовала, что удар мог быть раз в пять мощнее, тут же заткнулась и смирилась со своей участью. А Рафик принялся терзать ее, буквально насилуя. Откуда только брались у него силы и желание. Вся скопившаяся злость, собственное унижение и неудовлетворенная похоть выходили наружу. В общем, можно было сказать, что он действовал, как жеребец, абсолютно не обращая внимания на то, что ощущает кобыла. Боль была нестерпимой, кровь капала на ковер, но девица боялась даже заикаться об этом. Любое ее возражение Рафик обрывал ударом или по почкам, или по шее.

— Молчи, сука! А то убью! — сказал он, отталкивая ее от себя.

Затем он схватил девушку за волосы и поволок в ванную. Там царила кромешная темнота. Рафик ругался, заталкивая ее под душ. Затем щелкнул выключателем. Яркий свет залил помещение. Кровь текла у нее по ногам.

Девица плакала, размазывая тушь, она закрывала лицо руками, боясь, что этот страшный кавказец сейчас начнет бить ее по лицу.

— Не надо, я все сделаю…

А Рафик на всю силу включил, затем резко выключил воду.

— А ну, садись, сука!

Девушка присела, прикрыв голову руками, а Рафик принялся мочиться ей на голову, при этом раскатисто хохоча.

— Рот открой, сука!

— Нет! Нет!

— Зубы выбью!

— Нет!!!

И тут Рафик бросил ее на дно ванны, продолжая мочиться. Когда она попыталась подняться, чтобы дотянуться до крана, Рафик ударил ее в живот и хлестнул тыльной стороной ладони по лицу. Верхняя губа треснула, кровь полилась по подбородку.

Внезапно Рафик охладел, посмотрел на себя в зеркало и буркнул:

— Приводи себя в порядок. Назовешь цену, и мы разойдемся.

Девица быстро умылась, прижгла раны одеколоном, завизжала от боли. Остыв, покрутилась по ванной в поисках фена, но не нашла его. Наспех грязным полотенцем вытерлась и на цыпочках двинулась в гостиную, боясь, что кавказец вновь набросится на нее.

— Проходи, не бойся. Ты ничего, мне понравилась.

Может, завтра продолжим?

— Да-да, хорошо, позвонишь, — говорила проститутка, в мыслях осыпая кавказца самыми страшными ругательствами, какие ей были известны. Самым мягким из них было «ишак мусульманский».

— Врешь, падла.

— Я спешу.

Рафик сидел голый, положив на колено черный пистолет. Проститутка оделась так быстро, как не одевается солдат по тревоге.

— И салфетки свои гнусные тоже убери. Может, выпьешь на дорогу?

— Нет-нет, я пойду, меня мама ждет, — как школьница, оправдывалась проститутка.