Пошел купаться Уверлей

«Вот тебе, дедушка, и реституция!» — пробормотал он, восхищенно рассматривая полотно. На нем нельзя было не заметить разрушительных следов времени, краска кое-где потрескалась, выкрошилась и потускнела, но, несмотря на все эти огрехи, от работы неизвестного Фризе мастера нельзя было оторвать взгляда. Это мог быть и Снейдерс, и кто-то из знаменитых англичан. Никому из них не стыдно было бы признаться в авторстве. Владимир не мог бы поручиться, но ему показалось, что он видел когда-то репродукцию этого шедевра с указанием, что оригинал похищен немцами в годы войны.

Один за другим он сделал несколько снимков, стараясь представить картину в разных ракурсах.

И каждый раз, когда вспышка на доли секунды выхватывала из мрака полотно, замирал от восторга — таким прекрасным казалась ему работа старого мастера. Но еще больший восторг он испытывал от сознания, что принимает участие в его возвращении из небытия.

Братки приехали

Гости появились, едва Фризе успел спуститься в шахту и посигналить, что внизу все спокойно.

Несмотря на глубокую ночь, село, раскинувшееся за рекой, ни на мгновение не впадало в забытье. По Киевскому шоссе проносились редкие автомобили, насиловали свои старенькие мотоциклы доморощенные рокеры. В санатории «Песчанка» на открытой танцплощадке шла гульба. Хрипловатый женский голос без устали выкрикивал: «Мальчик хочет со мной… мальчик хочет со мной…»

Совсем рядом, в Рукавишниковом лесу, кричала сова. Ее крик показался генералу самым приятным звуком в ночи.

И еще один звук привлек его внимание: в стороне от Могильного моста через Оредеж — Корнилову так и не удалось выяснить, почему местные называют «Могильный», делая ударение на первом «о», — он услышал шум мотора. Машина переехала через мост, и звук мотора стал более натужным. Сразу за мостом дорога взбегала на гору, огибала старое кладбище. Потом машину дважды сильно тряхнуло — Корнилов живо представил себе две плохо засыпанные канавки, мимо которых много раз проходил. Дачники прокладывали через дорогу трубы водопровода и поленились как следует засыпать разрытое полотно.

Через две минуты из ельника на поляну выехал джип.

Ошибиться в типе автомобиля было нельзя: джип иллюминировали как новогоднюю елку перед Гостиным двором. Светили шесть передних фар, четыре или пять фар, пристроенных на крыше, по периметру заднего стекла мигала цепочка малиновых лампочек.

Джип остановился. Водитель выключил мотор, погасил иллюминацию. Несколько минут машина стояла в полной темноте, слившись с ельником. Из нее не доносилось ни звука. Потом разом хлопнуло несколько дверей, послышались голоса. Пассажиры вышли на поляну. По характерным щелчкам противоугонного устройства генерал понял, что и водитель покинул джип.

Сначала слышались только отдельные реплики приглушенного разговора. «Ну, блин!» звучало наиболее прилично. Голоса у гостей были молодые, самоуверенные.

Люди из джипа медленно приближались к тому месту, где прятался генерал. Он даже подумал, не нырнуть ли ему вслед за сыщиком в шахту и не закрыть ли плиту? Он подергал ее. Но плита даже не дрогнула.

Перед зарослями ольхи и тальника компания остановилась. Кто-то щелкнул зажигалкой, закурил. Трепетный огонек на миг выхватил из темноты щекастое лицо и бритую голову.

— Ты бы не курил, Колун! — посоветовал кто-то молодым баском.

— Тю-тю! Мандражишь?

— Говорил уж тебе — нельзя их спугнуть.

— Эти ребята в ментовку не побегут.

— Ты что, тупой?! У них все схвачено! — вступил в разговор еще один из гостей. У него был негромкий спокойный голос, но тот, кого назвали Колуном, моментально подчинился.

— Да не курю я, не курю! Бросил! — Красная точка прочертила темноту и упала в траву. — Мне бы только этого оглоеда достать, блин! Я бы с куревом насовсем завязал.

Все дружно рассмеялись.

— А с жиром? — поинтересовался обладатель молодого баска. — Как он в тебя баллон водяры влил?

— Сука, сука, сука! — с ненавистью отозвался Колун, а вся компания опять зашлась от смеха.

Корнилов понял, что перед ним тот самый бугай, о котором рассказывал Фризе. Убийца, задушивший старого прокурора Семенова и разыскивавший дежурную из «Астории».

«Как же он вывернулся? — На генерала накатила такая волна тоски и отчаяния, что он с трудом сдержался, чтобы не заорать, как этот проклятый Колун: “Суки! Суки! Суки!” — Нет. Криком делу не поможешь, — прошептал он, задыхаясь от ненависти. — Когда у бандитов и хапуг все схвачено — кричи сколько хочешь. Не докричишься».

— И что, будем здесь всю ночь кантоваться? — спросил басовитый.

— Чего ради? Позырим за бухгалтером. Не гоняться же нам по окрестностям? У него рефрижератор немецкий наготове стоит. Проследим, когда с места снимется. Всего и делов-то!

— «Тойота» Кюна рядом с домом Бабкина стоит. И сраный «жигуль» мента, — сказал Колун.

— Он не мент, частный сыскарь. Свидишься, скажи ему спасибо перед тем как задавишь. Этот Фризе нас к Кюну и привел. Знал бы ты, сколько шеф ему баксов за это отвалил!

— Сколько?

— Пятьдесят штук один аванс! А сколько он еще по ресторанам и гостиницам пошвырял! Сука!