Посиделки с Олегом

Теплый летний вечер не радовал, квартира, ставшая для Диметры домом, настоящим домом о котором она мечтала всю сознательную жизнь, казалась пустой, холодной и не уютной, еда была безвкусной, Мартини не пьянило. Без него все не так. Вечер пятницы, завтра нет необходимости вставать рано, идти на работу. Не радовало и это. Олег редко задерживался после работы и это время мучительного ожидания Диметра переносила крайне остро: вилки валились из рук, абсолютно ничего не радовало. И вот, вот наконец наступил в тот вечер счастливейший момент: звон ключей, скрип металлической входной двери, щелчок выключателя в маленьком узком коридоре, давший возможность лампочке осветить полуободранные и полуразрисованные обои, один слой которых обнажал газетную бумагу и второй слой, за ним третий и так до бесконечности – странный пережиток советской эпохи, когда было принято при ремонте не клеить новые обои на старые, а не на голые стены. Оставаясь дома одна Диметра любила рассматривать их рисунок, тихонько отклеивать слой за слоем – словно машина времени.

– Любимый! – воскликнула она, наблюдая за разувающимся Олегом.

– Дорогая… До–ро–га–я моя, – произнес он заторможено в ответ.

Синие джинсы идеально облегали его тонкие–тонкие ноги, белая майка с принтом из серых букв еще более идеально подчеркивала всю тонкость его тела, все сорок шесть килограмм его сексуальности – именно столько он весил, оторвать взгляда было невозможно. И тогда Диметра заметила: он же весь мокрый, на спине размазана земля, в волосах тоже.

– Олеженька, наконец–то ты пришел! Три часа ночи, я уж не знала, что и думать…

– Диметрочка, осторожнее, я в лужу свалился, весь грязный, – отшатнулся от ее объятий он, снимая солнцезащитные очки.

Его взгляд… Не знакомый, бегающий, не осмысленный взгляд огромными зрачками.

– Как же ты так?

– Да.. Понимаешь… Заехал к Вере Сергеевне, а до дороге домой…

– Ты, наверное, в аптеку зашел, не рассчитал дозу.

– Почти угадал. Смотри, что у меня есть, – протянул маленькую пластиковую тубу с надписью Домормил Олег.

– Снотворное?

– Не–а, ты открой.

Содержимое тубы оказалось мелким белым порошком.

– Это же похоже на…

– Чистейший белый снег, – прервал фразу он, поясняя дальше. – Чище некуда, на себе проверял. Мне надо в душ, а после вместе и употребим.

– А можно, я помою тебе голову? – робко спросила Диметра.

– Даже нужно, – улыбнулся в ответ он.

И уже спустя пару минут вечер продолжался в ванной. Для Диметры это было счастьем: нанести шампунь на его голову, аккуратно размыливать ее нежными плавными движениями тем временем рассматривая всю восхитительность, всю идеальность тела Олега. От великолепия, слегка искаженного стекающими вниз каплями пены, невозможно было оторвать глаз: это и пальцы ног с аккуратно и ровно постриженными ногтями, будто призывающими нежно облизать их языком, каждый палец; это и тонкие–тонкие ровные ноги, подчеркнутые остротой овальных коленей и оканчивающиеся гладко выбритым лобком; это и живот, одновременно подчеркнутый его глубоким овальным пупком, продолжающийся очертаниями каждой кости его ребер; это и грудь, как у маленького мальчика абсолютно маленькая, чью плоскость нарушала только всегда торчащие соски, которые летом всегда было видно даже если он одевал на майку рубашку; это и тонкая шея, увенчивающая его лицо, идеальное лицо, лицо с грубыми чертами, будто бы являющееся логическим довершением всей грубой пластике, лабильной гибкости его тела, лицо с волевым подбородком, тонкими губами, маленьким ровным аккуратным носом, будто прищуренными чуть раскосыми глазами, глубоко посаженными глазами, покатым лбом и черными как смоль волосами.

Диметра больше была нал собой не властна. Возбуждение накатывало и накатывало со все большей и большей силой, и вот оно стало настолько сильным, что оно даже стеснительно зажала его между ног. Оно и не удивительно, ведь пред столь великолепным телом любая девушка чувствовала себя неполноценной, не красивой, уродливой, не заслуживающей его внимая.

– Ты что, – прервал тишину Олег. – Расслабься. Ты возбуждена – это нормально, тебе не за чем так передо мной стесняться.

– Но… Ты слишком прекрасен, милый. Порой даже не верится, что ты реальный, настоящий.

– В пору стесняться скорее мне, – нежно лакал между ног Диметру Олег.

– Почему? – если от возбуждения сумела спросить она.

– Потому что этому две причины: первая – я очень хочу писать, вторая – в воспитании.

– А как ты хочешь писать? – дрожал голос Диметры еще сильнее.

– Я три чашки чая на работе выпил и терпел всю дорогу только, чтобы приди домой и посмотреть, как мастурбируешь глядя на мою соленую струйку, оближешь мои ноги.

– Каждый твой мокрый, соленый пальчик, зай.

– Ты моя милая… Да… Вылижи мне ноги, а для начала смой шампунь с моей головы.