Посланец

Его подопечные пытались повторять, крутились, бегали, падали на колени, но толстяку не нравилось. Он вставал, объяснял снова — оживленно жестикулируя, подпрыгивая на месте и дергая самых непонятливых за руки или подолы туник.

Зрелище было любопытным, и большинство гостей выбиралось на свежий воздух понаблюдать за странным действом. Тантон не только не протестовал, но и приглашал всех желающих принять участие. Некоторые женщины соглашались. Из присутствующих только Найл понимал, к чему все они готовятся, и настроения ему это знание не улучшало. Легче на душе становилось только после нескольких глотков вина или на циновке, рядом с ласковой Завитрой.

В один прекрасный день, после завтрака, к правителю приблизился, сжав на груди кулачки, Тантон и с заискивающей улыбкой передал:

— Сегодня вечером Великий Хоу приглашает вас на праздник, Посланник.

Найл чувствовал, что толстячок сильно волнуется, но не мог понять почему.

— Скажи, Тантон, а часто у вас эти праздники?

— Каждый месяц, Посланник, — склонил голову толстяк.

— Неужели я нахожусь здесь так долго?

— Нет, Посланник, последний праздник был внеурочным. Сливались совсем неподготовленные ребята. Сегодня зрелище будет намного красочнее.

— А не могу ли я отказаться от приглашения?

— Не знаю, Посланник, — пожал плечами Тантон. — До сих пор такого не случалось.

Найл надолго задумался.

Ему отнюдь не улыбалось снова участвовать в кровавой вакханалии, но он не знал, как отреагируют на это здешние правители. Что, если они обидятся? Обиды смертоносцев чаще всего отливаются для людей очень и очень большой кровью. А изгнанников и так осталось слишком мало.

— Хорошо, я приду.

На этот раз его не смогла успокоить даже счастливая улыбка девушки.

— Завитра, у тебя нет фляги?

— Нет.

— Сходи к Симеону, возьми у него… Нет, постой. Сразу наполни ее вином.

Возможно, выглядел он на празднике не самым лучшим образом, но зато все происходящее мирно проплыло мимо сознания.

Следующим утром, с первыми лучами солнца, прибежал Тантон. Он долго мялся, ломая на груди руки, но в конце концов решился и заискивающе спросил:

— Не сочтите за оскорбление, Посланник, но вы общаетесь с советником Борком?

— Да, — удивился все еще не протрезвевший к этому времени Найл. — Уж тебе ли этого не знать?!

— Не сочтите за грубость, уважаемый Посланник, но не могли бы вы попросить, чтобы меня тоже избрали…

— Избрали куда? — не понял правитель.

— Ну, избрали, — тихо уточнил Тантон, и тут его словно прорвало: — Я уже почти двадцать лет в замке живу, на меня скоро смотреть никто не захочет… Я тут, в замке, а избирают не меня… А я тоже хочу… Не хочу, как старый земледелец, гнить, почему не я…

— Куда избирают?! — замотал головой ничего не понимающий Найл.

— Хоть куда! — с готовностью воскликнул Тантон. — Я понимаю, на торжества я не гожусь, но пусть хоть на посты отправят, в детский дом, к матерям…

— Постой, — начал сознавать суть просьбы правитель. — Ты хочешь, чтобы тебя съели?..

Толстяк с готовностью, часто-часто закивал.

— Ты хочешь умереть? — все еще не мог поверить Найл.

— Умирают все. Так уж лучше слиться с ними, стать единым целым с повелителями, чем гнить, как кухонные отбросы. — Тантон опустился на колени. — Умоляю, Посланник, пусть меня изберут.

— Хорошо, — кивнул правитель, выпроводил толстяка со смотровой площадки и отправился искать Симеона.

Медик сидел на корточках перед молодым кустом акации и внимательно разглядывал листья.

— Чего ты тут нашел? — Правитель присел рядом.

— Как думаешь, колючий куст в Дельте мог развиться из акации?

— С чего ты решил?

— Листья похожи. Колючки.

— У акации стручки, а на колючем кустарнике — плоды. Посмотри уж лучше на шиповник.

— Смотрел. Не похоже.

Они встали.

— Ты представляешь, — начал Найл, — там… Тантон… Он просит, чтобы его съели!

— Нашел чем удивить, — пожал плечами медик. — Ты просто не жил тут вместе с местными, которых для танцев на холме собирали. «Лучше слиться с высшими существами, чем гнить на помойке»; «нет большего счастья, чем стать их плотью»; «это возвышение до повелителей мира»… Мы за прошедшие дни уже наслушались такого. Они тут все с колыбели мечтают попасть к смертоносцам в желудки. Берегут здоровье, блюдут чистоту. Кто доживает до солидного возраста, становится изгоем. Таких уже точно никогда не изберут, и после смерти им предстоит пойти на удобрение. Если они и не вешаются, то потому только, что еще надеются на чудо и пытаются оттянуть момент, когда и вправду гнить начнут.

— Не может быть!

— А ты сходи к Борку, тебя ведь просили.

* * *

Советника Борка правитель застал на крыше, куда прямо из комнаты вело пробитое в потолке отверстие.

— Рад видеть тебя, Посланник, — не выразил никакого удивления по поводу нежданного визита смертоносец. — Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, неплохо, — кратко поблагодарил Найл и сразу перешел к делу: — Ты знаешь, советник, там Тантон просит, чтобы его съели.

— Нет, Посланник, — невозмутимо отказал советник. — Он тут больше двадцати лет заботится о порядке, о продовольствии, чистоте, красоту хорошо чувствует. Что я, мяса другого не найду? Нет, пусть живет.