Посланец

Найл вдруг увидел принцессу, разговаривающую у костра с Сидонией, подошел к ней.

– Ты сердишься на меня, Мерлью?

– Я? – Она пожала плечами. – Нет.

– Тогда почему ты меня избегаешь?

– Просто не встречаемся как-то, – опять пожала плечами принцесса. – У тебя хлопот много, я тоже иногда себе занятие нахожу. Не везет.

– Хорошо, Мерлью, – решил поговорить откровенно правитель. – Да, я ночевал с главной надсмотрщицей. Но ты пойми, так было нужно.

– Понимаю, – кивнула принцесса. – Тяжелая обязанность правителя. Детей подданным обеспечивать.

– А откуда ты знаешь про ребенка? – смутился Найл.

– Какого ребенка? – удивилась Мерлью, но уже через считанные мгновения к ней пришло понимание: – А-а, значит, и у нее ребенок будет?.. Знаешь, Найл, наверное, мне не удастся стать твоей королевой. Очень хотелось, не скрою, да видно – не судьба.

После этой горькой отповеди настроение у правителя надолго испортилось, он не стал делать, как хотел, двухдневного отдыха и утром повел путников дальше.

Очередная речушка уже достигала шагов десяти в ширину и была больше чем по грудь глубиной. Проблема. Если переносить смертоносцев на руках, то придется держать их над головами – тяжело и неудобно, а сооружать из подручных средств плотик – долго.

Пока правитель ломал над задачей голову, выше по течению Симеон разглядел светлую паутинку, протянувшуюся меж двумя стоящими на разных берегах толстыми дубами, тронул Найла за плечо и показал в ту сторону.

– Ну и что? – не понял правитель.

– Так ведь смертоносцам вполне достаточно, – пояснил медик, попробовал воду ногой, поежился: – Холодная. Сам бы по паутине перебрался.

Над следующим ручьем серебристую нить начали высматривать сразу, как только подошли, и обнаружили их добрый десяток.

Днем Найл разрешил-таки сделать привал и пообедать – спешить все равно некуда. Подкрепившись пойманными тут же гусеницами, путники тронулись дальше и вскоре наткнулись на тропинку. Виляя между алыми от множества ягод кустами, узкая, хорошо утоптанная темно-серая дорожка вела в сторону горного склона. Лезть на скалы никто не собирался, поэтому путешественники двинулись по ней в обратном направлении.

Тропа держалась открытых мест, сворачивая с поляны на поляну и далеко огибая рощицы. Несколько текущих почти вплотную друг к другу ручейков она перемахнула по длинному узкому мостику из трех связанных вместе стволов, сбежала в низинку, попетляла между древних дубов и, наконец, вывела во двор ухоженной фермы.

Здесь стояли дом и два сарайчика, где кто-то сыто попискивал, а напротив, подвязанная к высокому плетню, росла виноградная лоза. Немного дальше, за домами, виднелись кроны персиковых деревьев. Хозяева отсутствовали. Видимо, трудились в поле.

Тропинка во дворе заканчивалась, и дальше вела достаточно широкая – как раз для повозки – дорога. Справа и слева сменялись возделанные поля, сады, виноградники и чистенькие, словно мушиный глаз, рощи. Выходящие к самой дороге дворы большей частью пустовали, но на полях иногда удавалось заметить вдалеке работающих людей.

Неожиданно из вытянувшейся вдоль дороги рощи выскочил и растерянно заметался уже немолодой, плечистый мужчина с каменным топором. Насторожившийся Найл прикоснулся к его сознанию, почувствовал, как дровосек мысленно сравнивает себя, крепкого, упитанного и красивого, с усталыми путниками…

Дровосек упал перед одним из смертоносцев на колени, с надеждой спросил:

– Повелители не голодны? Может, вы желаете нас покушать? У меня есть семья, все чистые, здоровые.

Пауки растерялись и поспешили пробежать мимо странного человека. Оставленный без ответа, дровосек чуть не заплакал от бессилия. Он был искренен.

Сумасшедший или нет, человек этот был безопасен. Найл оборвал контакт и поспешил в голову колонны.

Вскоре рядом с дорогой встретилась большая группа вскапывающих поле земледельцев. Они тоже побросали работу и с восторженным трепетом в душе выстроились вдоль обочины. Как чувствовал правитель, всем им хотелось приобщиться к высшим существам, но что все это значит, понять не удавалось.

И так раз за разом. В Провинции, завидев смертоносца, люди не испытывали леденящего ужаса, как было это в городе; не замирали, стекленея взглядом; не старались скрыться от возможного гнева восьмилапых властелинов. Нет, здесь они трепетали в восторженном ожидании, стремились подойти как можно ближе, ощутить на себе взгляд, продемонстрировать свою красоту, упитанность, объемность. Может, они искренне любили смертоносцев, но было в этом и нечто завораживающе-пугающее.

– Ты заметил, Найл? – Громкий вопрос Симеона заставил правителя вздрогнуть от неожиданности.

– Что?

– Ни рядом с домами, ни у людей нет ни единого железного предмета. Каменные мотыги, каменные топоры, каменные скребки.

– Ну и что? Я сам до четырнадцати лет рос в семье, где не знали металла.

– Как же они живут?

– Очень хорошо, – пожал плечами Найл. – Смею тебя уверить, свалить пальму каменным топором можно вдвое быстрее, чем железным.

– Если это так, – засомневался медик, – то почему наши предки заменили каменные орудия труда на металл?