Посланец старейшин

Лариса сидела за рулем и, стоило ему появиться из дверей, тут же вышла из машины. «Интересно, слышала ли она выстрел?» – подумал Алекс. Машина тихо урчала, но благодарить девушку времени уже не было. Он просто сунул ей обговоренные пять тысяч, прыгнул за руль и врубил скорость как раз в тот момент, когда широкоплечий агент ФСБ Чайка, который потерял его в пешем преследовании, ухватился за переднюю дверцу машины. Алекс надавил на газ, и «Лада», визжа покрышками, рванулась вперед. Тем временем Чайка вытащил свой пистолет. Алекс пытался избавиться от преследователя, ударив его о припаркованную чуть дальше машину, но Чайка держался крепко и поднял оружие, собираясь выстрелить через окно. Алекс пригнулся, и пуля вдребезги разнесла стекло с его стороны. Посланец Старейшин распрямился и что было сил кулаком заехал Чайке в лицо. Хватка агента ослабла, он не удержался и покатился по асфальту между отчаянно сигналящими машинами. Алекс же тем временем мчался по Разъезжей улице.

Опуская разбитое пулей стекло, чтобы оно не бросалось в глаза, он быстро свернул направо, на Владимирский проспект, одну из широких центральных улиц. Вместе с потоком машин он помчался на север, пересек Литейный мост, который, в конце концов, должен был вывести его на Приморский проспект, а потом и к северным пригородам Санкт-Петербурга. Небо, наконец, стало темнеть, примерно через час на город опустятся сумерки. На какое-то время Алекс был в безопасности, водители соседних машин явно не обращали на него ни малейшего внимания.

Следующая остановка должна была состояться на даче Румянцева, где, как предчувствовал Алекс, его ждал сущий ад.

* * *

День 7. 14.30, восточное поясное время

Юсеф потерял счет времени, не представлял, какой сегодня день, и вообще не знал, в том же самом месте он находится или его перевезли куда-то еще. Он пребывал в полном забытьи примерно… день? А может, неделю?

Дневного света в помещении по-прежнему не было. Но на сей раз он не лежал на твердой поверхности, а сидел в кресле в какой-то комнате. Свет был направлен ему в глаза так, что не позволял рассмотреть окружающее. Видны были только два темных уродливых силуэта неверных, называющих себя Шеп и Чет. Они явно из ФБР, или ЦРУ, или откуда-нибудь еще в этом роде.

Юсеф не чувствовал тела, даже собственного веса, и это было клево, поскольку намного все упрощало. В таком состоянии он мог бы пребывать до конца жизни, торчать на лучшей в мире дряни до тех пор, пока не наступит святой момент Очищения. А уж потом эти два урода ничего не смогут с ним сделать.

Но тут лицо парня по имени Шеп, или уж как его там по-настоящему, постепенно стало проясняться. Сколько же он еще может продержаться? Похоже, эти два придурка только и могут, что вкатить ему еще несколько доз. Проклятье, ведь есть же у него эти чертовы гражданские права, и ни хрена этим двум уродам тут не светит. Это был его туз в рукаве, и они могли сколько угодно продолжать тыкать его иголками. Но, похоже, последний раз его ширнули довольно-таки давно. Видимо, собираются попробовать что-то другое – но что?

Шепард внимательно рассматривал Юсефа, извивающегося в кресле, а Форсайт тем временем закурил и загасил спичку. Сейчас его больше всего занимали мысли о том, где находится Алексей, который так и не вышел на связь. Но Чет знал, что Иванов обязательно выполнит все, что ему поручено, и теперь настала очередь Форсайта выудить из Юсефа все, что только возможно, перед тем как с ним расстаться, а потом умыть руки. Во всяком случае, он сделал все, что только мог. Но в глубине души все же чувствовал – нет, он не справился. Что-то должно было случиться и, возможно, очень скоро. Но что именно?

Он сделал глубокую затяжку и выпустил струйку дыма в направлении лампы. Затем взял стул с прямой спинкой, поставил его рядом с Юсефом и постарался показать себя человеком терпеливым.

– Навафф, буду с тобой откровенен. Для нас не секрет, что ты лишь маленький винтик в ничего нестоящей для нас ячейке. Нам известно, что ты и твои люди – всего лишь краешек чего-то гораздо большего. Может, и вы это знаете, а может, и нет. Вас просто используют, давая возможность почувствовать собственную значимость, принять участие в том, о чем вы и понятия не имеете. Они выбрали вас, поскольку поняли – вам больше незачем жить, и вы клюнули, поменяли свои убеждения и решили, что делаете добро для всего мира. А знаешь что? Мы ведь обращаемся с тобой, как с важной персоной. Я серьезно. Но мы-то оказали тебе такую честь, а вот ты никак не проявил себя важным человеком.

В глазах Юсефа лицо Форсайта расплывалось, казалось мутным пятном. А его голос, как ему представлялось, звучал в каком-то мраморном зале, вроде того, куда его четыре года назад таскали на суд за мелкое воровство. Юсеф до сих пор помнил такое же эхо, когда слово брал помощник прокурора, да и сам голос был очень похож.