Посланец воеводы

– Но как же ты тогда можешь утверждать обратное? Хотя вы русские бываете подозрительны без меры, и без всякой видимой причины. Спросишь, бывало, крестьянина, отчего ты так ненавидишь веру католическую? Он только ругается и говорит, что токмо православие истинно. Я спрашиваю его, отчего он так думает? Он отвечает: мой отец был православным, и дед, и прадед. Тогда я задаю вопрос: а разве твои отец и дед не могли ошибаться? Он мне: они по правде жили. Но что такое эта православная правда-истина он не знает.

– Но тогда могу я спросить вас, падре, какой вам прибыток спасать меня от смерти?

– Это уже хороший вопрос. И я отвечу тебе на него просто. Ты мне нужен, Федор, – ответил кардинал.

– Нужен? А для какой надобности? Я ведь не шибко умный. Саблей вот владею хорошо, а думаю так себе.

Ринальдини засмеялся.

– Неужели ты думаешь, что у Ордена мало умных служителей, Федор? Или мало тех, кто владеет холодным оружием? Умных людей у нас достаточно. И фехтовальщиков хороших хватает. Но я успел присмотреться к тебе и понял, что ты удачлив. А вот это действительно редкое качество. А такие люди мне нужны.

– Дак я также думал ранее. Но выходит так, что не шибко я удачливый, падре. Вон, в какой переплет попал.

– Ты, Федор, не просто удачлив. Скажу больше – ты любимец Фортуны. Благоволит к тебе богиня судьбы. Ох, и благоволит. И никакой это не переплет. Вот если бы тебя продали на галеру султана в качестве раба, и ты, проплавав на ней два года, умер от истощения и болезней, тогда это был бы переплет. А так все для тебя складывается удачно.

– Да в чем удача-то? Не вижу я никакой удачи. Попал словно кур во щи. С войны на Москву не возвернусь, как иные везунчики. Батюшку с матушкой да сестриц не увижу.

– А ты бы хотел их увидеть и спокойно жить в Москве? – спросил стрельца кардинал. – Ты хотел бы, чтобы твой отец нашел для тебя жену в среде стрельцов, из которой ты сам вышел? Ведь потомственный стремянного полка стрелец также должен породить новых стрельцов? Так я все понял?

– Так. И мой батька, и мой дед были государева полка стрельцами. И я стал стрельцом.

– И чего бы ты мог достичь, служа в своем стремянном полку?

Федор не понял вопроса иезуита.

– Чего достигли твои дед и отец? – снова спросил кардинал. – Стали ли они великими людьми в Московском государстве?

– Нет. Да и на что им сие? Близ царя близ смерти, как у нас говорят. Они спокойно живут, и достаток у нас, и не голодали.

– И ты был бы доволен такой жизнью? Тебе того скромного достатка бы хватило?

– Богатство от беса, как у нас говорят, – ответил Мятелев.

– А я не о богатстве тебе говорю, Федор. Такая жизнь просто скучна. Сплошная череда серых однообразных дней, лишь иногда озаряемая яркими событиями, типа рождения ребенка. А есть и иная жизнь. Где ярких событий гораздо больше, чем серых будней. Но большинство людей вынуждены довольствоваться малым, и лишь избранные получают возможность жить, а не прозябать. Хотя, по правде сказать, многие прозябанием весьма довольны.

Федор задумался. Этот кардинал словно в самую его душу сумел заглянуть. Ведь попав на войну, он всегда стремился отличиться, и всегда лез в самое опасное место. Он хотел поймать судьбу за чуб и хотел стать её баловнем!

Разве не он отказался жениться на дочери сотника, которую сосватал ему отец? Разве не он говорил, что и сам без женитьбы достигнет такого поста в государевом полку. Разве не он стремился повидать мир? Разве не тесно было ему в отцовском доме с его строгими правилами и уставом? Разве радовался он стрелецким будням в Москве, получая зуботычины от сотника?

– Вот видишь, Федор, – продолжил кардинал. – В глубине души ты сам выбрал бы лучший жребий. И судьба пошла тебе навстречу. Случилась война, и ты с радостью отправился воевать, желая вырваться из тех самых серых будней. Твои воеводы дали тебе опасное задание, и ты с радостью взялся за него. Еще бы! Ты получил возможность на время вырваться из той рутины, в которой был до сих пор. Ты стал иным человеком, и получил возможность посмотреть новые земли. На своем пути тебе попался я. А я бывал в кабинетах папы римского и многих королей и принцев. Это ли не удача для стремянного стрельца?

– Но я православный, падре. И не сменю веру отцов и дедов.

– О! Снова русские о своем. Как у вас говорят, а вшивый о бане. Так? Слушай же меня, Федор. Вера, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, вообще, пустой звук. Католики, и православные, и лютеране веруют во Христа. И какая разница, на какую икону молиться и как креститься? Пусть отцы церкви доказывают друг другу, что именно они правильно чтут бога. А истинный бог – он в сердце человеческом. Он в его поступках и мыслях. Вот ты переспал с девицей Мартой и тем самым нарушил одну из заповедей Христа – не прелюбодействуй. И что с того, что ты православный? Чем твой грех меньше, чем грех католика в такой же ситуации? Скажи?

– То было, – согласился Федор. – То истина, падре. Но совсем околдовала меня проклятая полячка. Красива она чертовка.