Послание из прошлого

«Палата № 4», — прочитал он. Впереди был холл, сбоку от него располагался стол с открытым журналом, холодильник и вешалка с двумя висящими белыми халатами. Два дивана возле окон стояли друг напротив друга, между ними — журнальный столик, на котором застыла неоконченная шахматная партия и пара газет с кроссвордами.

Он пересек холл. Скорее всего, за столом с журналом сидит медсестра, которая следит за порядком и процедурами, — подумал он.

Из-за прикрытой двери позади стола раздавались лязгающие звуки металла о металл, от которых у любого нормального человека свело бы судорогой не только внутренности. Здоровенная мозаика с изображением моря и плывущего по нему кораблика с белым парусом на противоположной от двери стене навевала грусть и тоску.

Мысленно попрощавшись с корабликом, Витя прошмыгнул мимо поста и только теперь понял, что его смущало все это время, — начиная с момента, когда он разбил горшок с фикусом.

Кашель.

Кто-то надсадно кашлял на весь коридор, будто собирался выхаркать и легкие и все внутренности в придачу.

«Палата № 5» — прочитал он на очередной двери. Оценивать обстановку не было времени. С минуты на минуту могли появиться врачи и тогда все пропало.

Внутренности сжались — заходить в палату к незнакомым людям было очень страшно — как успеть разглядеть в ней Шершня, если палата большая, пока его с треском не выпроводили? На него пахнул ярко выраженный сильный больничный, к которому здесь примешивался какой-то мерзкий сладковатый оттенок. Желудок пару раз дернулся, и он подумал, что его сейчас вырвет.

На удивление, это была довольно уютная двухместная палата с очень высоким потолком и желтоватыми шторами на окнах. Справа, под репродукцией картины Васнецова «Три богатыря» на железной койке лежал старик ногами к двери и читал газету «Советский спорт».

Очередной взрыв кашля сотряс палату, газета прыгнула в его руках и теперь стало ясно, откуда именно доносились эти ужасные звуки. Он увидел Витю, замершего с портфелем на входе.

Мужчина был настолько стар, что Витя поежился — он никогда не видел НАСТОЛЬКО старых людей. Длинные седые волосы обрамляли изможденное худое лицо. Глаза! Странно было видеть, но они будто светились каким-то озорным, дьявольским огоньком. Однако… было что-то еще, что-то жутковатое в этом старике и его кашле, в его облике… Витя не мог понять, что именно, но у него было ощущение, давящее, смутное, что он где-то видел, где-то встречал этого мужчину.

Как у него еще хватает сил кашлять, — подумал он, переводя взгляд на другую кровать.

Там, прикрытый одеялом до подбородка, лежал Шершень. Бледное лицо друга было молочно-белого, воскового цвета и походило на лицо мертвеца. Витя попятился, прижав портфель к груди. Ему показалось, что Шершень умер и никто даже не знает об этом. А старику, видимо, уже все равно, он сам одной ногой в могиле…

— Эй… погоди, — вдруг сказал мужчина, с трудом прекратив кашлять. — Стой.

Витя застыл, пытаясь проглотить внезапно образовавшийся в горле ком.

— Этот парень перед операцией… Он пришел в себя и говорил, что ты придешь.

Витя попытался что-то сказать, но не смог.

Внезапно Шершень пошевелил рукой. Старик повернул голову и посмотрел на парня.

— Ну вот. Просыпается. Все нормально. — Он говорил каким-то странным свистящим голосом, будто в горло была вставлена трубка.

— Нам… нам нужно идти, бежать отсюда. Там… там бандиты гонятся! Они уже на лестнице! — выпалил Витя.

Старик сделал попытку улыбнуться, хотя Вите было не до смеха. Морщины на лице пожилого пациента пришли в движение, лицо словно пластилиновая маска, начало меняться прямо на глазах.

— Успеете. Все успеете, — сказал он, взял стакан с какой-то мутной жидкостью со стола и сделал глоток. — Вот так будет лучше, — сказал он. В горле его мерзко забулькало, и Витя подумал, что он сейчас захлебнется, но ничего такого не произошло.

Шершень открыл глаза, повернул голову, увидел старика и застыл.

— К-кто вы? — тихо спросил он, обращаясь к мужчине. Витю он словно не замечал.

— Это неважно, — ответил старик. — Вряд ли ты меня знаешь.

Следующий вопрос заставил Витю оцепенеть.

— К-ка-акой сейчас год?

Старик снова улыбнулся. Впрочем, улыбкой это можно было назвать с очень большой натяжкой.

— А вот это правильной вопрос, — сказал он. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый.

Шершень откинулся на подушку. С минуту он смотрел на потолок. По лицу его нельзя было определить, о чем он думает, но Витя, хорошо знавший друга, понял, что Шершень шокирован услышанным. Ресницы его дрожали, будто бы в палате дул сильный ветер.

— В-вы в этом у-уверены? — спросил Шершень не поворачиваясь.

Старик снова закашлялся. На этот раз так сильно, что, казалось, он никогда не остановится. Когда же ему это удалось, и он поднял взгляд, глаза его были влажными и мутными.

— Мне осталось жить три дня. Я в этом абсолютно уверен.

Наконец взгляд Шершня будто бы сфокусировался, стал осмысленным. Он приподнявшись на локте и увидел Витю.

Пару мгновений они смотрели друг на друга, потом Шершень спросил:

— Они зде-есь?