Послание со дна моря

— Вы утверждаете, что Мириам Гольдштейн ненавидела покойную. Почему вы так считаете?

— Она этого не скрывала. Они рассорились из-за одного молодого человека по имени Моше Коэн. Раньше он был кавалером Мириам, и, думаю, они друг друга очень любили, пока у Гольдштейнов не поселилась Минна Адлер. Тогда Моше стал заглядываться на Минну, и ей это пришлось по душе, хотя ухажер у нее уже был, Пауль Петровски, который тоже квартировал у Гольдштейнов. Наконец Моше порвал с Мириам и обручился с Минной. Мириам разозлилась и обвинила Минну в вероломстве — так прямо и сказала; а Минна только засмеялась и ответила, что та может взамен взять себе Петровски.

— И что на это ответила Мириам?

— Разозлилась еще больше, потому что Моше Коэн неглуп и очень хорош собой, а Петровски ничего из себя не представляет. А Мириам к тому же не любила Петровски; он ей грубил, и она поэтому попросила отца выселить его. В общем, дружбы между ними не было; а потом случилась эта неприятность…

— Какая неприятность?

— Ну, насчет Моше Коэна. Мириам очень вспыльчивая, и она страшно ревновала Моше к Минне, так что когда Петровски стал ее дразнить и рассказывать про Моше и Минну, она вышла из себя и наговорила столько ужасных вещей.

— Например?

— Сказала, что хочет перерезать Минне глотку или даже убить обоих.

— Когда это случилось?

— За день до убийства.

— Кто еще, кроме вас, слышал, как она это говорила?

— Еще одна квартирантка, Эдит Брайант, и Петровски. Мы все тогда находились в холле.

— Но вы же, кажется, сказали, что Петровски выселили?

— Да, неделей раньше. Но он оставил в комнате какую-то коробку и в тот день пришел ее забрать. Так все это и началось. Мириам запретила ему заходить в комнату, потому что там теперь была ее спальня, а в своей прежней комнате она устроила мастерскую.

— Но он все-таки зашел за коробкой?

— Кажется, да. Мы с Мириам и Эдит вышли, а он остался в холле. Когда мы вернулись, коробка исчезла. Миссис Гольдштейн готовила на кухне, а больше никого в доме не было, — значит, это Пауль ее забрал.

— Вы упомянули мастерскую Мириам. Что у нее была за работа?

— Она вырезала трафареты на заказ.

Тут коронер взял со стола необычной формы нож и передал его свидетельнице.

— Вы когда-нибудь видели этот нож?

— Да. Это нож Мириам Гольдштейн, которым она вырезала трафареты.

На этом показания Кейт Сильвер закончились, и вызвали следующего свидетеля — Пауля Петровски. Это оказался наш знакомый с Мэнсел-стрит. Его допрос не занял много времени и только подтвердил сказанное Кейт Сильвер; то же самое показала и следующая свидетельница, Эдит Брайант. Когда с ними закончили, коронер объявил:

— Джентльмены! Перед тем как заслушать заключение врача, предлагаю ознакомиться с выводами полицейских. Начнем с детектива-сержанта Альфреда Бейтса.

Сержант с готовностью занял свидетельское место и стал говорить с профессиональной четкостью и обстоятельностью.

— В одиннадцать часов сорок девять минут меня вызвал констебль Симмондс, и я прибыл на место преступления без двух минут двенадцать в сопровождении инспектора Гарриса и судебного врача Дэвидсона. Когда мы добрались, доктор Гарт, доктор Торндайк и доктор Джервис уже были в комнате. Я обнаружил жертву, Минну Адлер, в кровати; у нее было перерезано горло. Тело уже успело остыть. Следов борьбы не было, кровать выглядела нетронутой. У изголовья стоял столик, а на нем лежала книга и стоял пустой подсвечник. Свеча, по-видимому, догорела, поскольку в подсвечнике остался только обугленный кусочек фитиля. Рядом с изголовьем стоял сундук; на нем лежала подушка. Видимо, убийца встал на подушку и наклонился над изголовьем, чтобы нанести смертельный удар. Убийце, судя по всему, мешал прикроватный столик, а сдвинуть его, не потревожив спящую, было нельзя. Исходя из того, что потребовались сундук и подушка, я полагаю, что убийца — небольшого роста.

— Вы обнаружили что-нибудь еще, что помогло бы установить личность убийцы?

— Да. В левой руке погибшей была зажата прядь рыжих женских волос.

Когда детектив-сержант произнес это, крик ужаса вырвался одновременно из груди обвиняемой и ее матери. Миссис Гольдштейн опустилась на скамью, едва не лишившись сознания, а Мириам, бледная как смерть, будто приросла к месту; глазами, полными неподдельного страха, она смотрела, как детектив вынул из кармана два бумажных пакетика, открыл их и передал коронеру.

— В пакете с буквой А, — сказал он, — волосы, найденные в руке погибшей. В пакете с буквой Б — волосы Мириам Гольдштейн.

Адвокат обвиняемой поднялся с места.

— Где вы достали волосы, находящиеся в пакете Б? — спросил он.

— Я взял их из мешочка с оческами, который висел на стене в комнате Мириам Гольдштейн, — ответил детектив-сержант.

— Протестую, — заявил адвокат. — Нет никаких доказательств того, что волосы в этом мешочке принадлежат Мириам Гольдштейн.

Торндайк негромко хохотнул и обратился ко мне, не повышая голоса:

— Адвокат столь же дремуч, сколь и детектив-сержант. Ни тот, ни другой, похоже, нисколько не понимают истинного значения этого мешочка.

— Вы знали о нем? — спросил я, пораженный.