Послание

– Бедный Вилли Линди, бедный, бедный маленький мальчик…

– Носы! – скорбно крикнула миссис Бенуа.

– Простите, – сказала мисс Клей, промокая глаза и подходя к тете.

– Носы, носы, носы… – продолжала повторять миссис Бенуа, выбрасывая вперед кулак, как будто пыталась вбить убегающий образ в свое сознание. Мы извинились и отправились на следующую станцию этого путешествия в мир ужаса.

Дом Линди представлял собой небольшой, аккуратный коттедж в тихом центре, окруженный миниатюрной рощей из пальм, папоротника и диких трав. Начался дождь. Мы помахали стоявшим на охране копам в плащах, миновали желтую ленту ограждения и вошли в дом. В гостиной с высокими потолками стоял деревянный стул, перед ним – телевизор. И все. В столовой находился небольшой столик и еще один стул. Этот интерьер мы уже видели раньше, в папке мисс Клей.

В спальне Линди на полу лежал матрас. Вещи в шкафу были уложены в аккуратные стопки, а вешалки с одеждой висели друг от друга на строго одинаковом расстоянии.

Там была и вторая спальня, на дверях которой болтался большой открытый висячий замок.

– Когда мы пришли сюда, он не был заперт, – сказал Гарри. – Похоже, Линди удирал в спешке.

Я зашел внутрь. На столе длиной во всю стену стояло несколько электронных приборов, включая компьютер и видеомонитор. Два из них имели щель для кассет, и я решил, что это видеомагнитофоны. В углу стояла видеокамера на треноге. Также там были две лампы на штативах с прикрепленными сзади отражателями. Повсюду, словно змеи, извивались кабели.

– Оборудование для видеозаписи и монтажа, – сказал Гарри. – Любительское, но вполне приличное. Компьютерное редактирование, специальные эффекты. По крайней мере, так говорит Карл Тайлер, наше местное светило в области техники.

На столе лежали четыре кассеты.

– Ты или Карл просматривали это?

– Нет. Я просто хотел, чтобы Карл убедился, что в этих штуках нет каких-нибудь ловушек для дураков или еще каких-то сюрпризов.

– Вы просто асы, приятель. Давай-ка посмотрим их.

Гарри вставил в плеер первую кассету. Экран монитора превратился в голубовато-серый снег. Из расположенных под столом колонок раздался тихий голос. Гарри понажимал какие-то кнопки на мониторе, увеличивая громкость.

– …желудок трубчатой формы, пустой, это свидетельствует о том, что со времени последнего принятия пищи прошло несколько часов…

– Это голос Эйвы, – сказал я, вглядываясь в снег. – Попробую найти регулировку трекинга головок.

Гарри нажал еще на одну кнопку, и на картинке появился крупный план окровавленных рук в перчатках, поднимающих из вскрытой брюшной полости желудок.

Камера отдалилась, показав в кадре работающую Эйву, руки которой были внутри трупа. Я узнал тело Дэшампса.

– …содержимое редкое, напоминает кашицу, что указывает на…

– Что вообще происходит, Карс? Для чего кому-то могли понадобиться записи того, как разрезают людей?

Я включил перемотку вперед. Тело Дэшампса под другим углом; съемка того же вскрытия, только с другой камеры. Я сунул в плеер другую кассету. Все то же самое: тело Нельсона, еще не вскрытое.

– Так этот парень балдеет от фильмов об аутопсии? – сказал Гарри. – Речь идет именно об этом? Убивать людей, чтобы потом посмотреть, как их вскрывают?

– Не только это, Гарри. Здесь какое-то значение имеют слова.

Я снова быстро перемотал пленку. Линди баловался с пультом управления видеомагнитофоном: одни кадры был сняты вплотную, другие – издалека, потом Эйва и труп от колен до шеи. Дальше на этой пленке шло, в основном, повторение. Линди брал видеосигнал с трех камер и сваливал все это на одну кассету. Для редактирования.

Третья кассета была такой же, только с телом Барлью.

– Три тела, три кассеты редактированных съемок с камер над столом, – сказал я, взяв последнюю пленку. – Давай посмотрим номер четыре.

На корпусе была нацарапана маленькая звездочка. Я вставил кассету в плеер. Он щелкнул и зажужжал. Вначале экран был черным. Затем постепенно появилось черно-белое очертание рта. Контрастность была выведена на предел, губы напоминали движущуюся абстрактную картину. Открываются и закрываются. Влажные. Разговаривающие. Шепотом.

– Не делай этого. Это грязно, и тебе не разрешается. Я маме расскажу, – произнес он. В голосе звучали одновременно мольба и предостережение. Его слова сопровождались искаженными звуками музыки.

– О, пожалуйста… прекрати прикасаться ко мне. Помоги мне, мама. Она здесь.

Кадр перескочил на женские пальцы, скользящие по мужской груди, они разминали и поглаживали ее, как бы дразнили бицепс, ласкали округлое плечо. Увеличение камеры включилось максимально, а пальцы Эйвы принялись играть соском. Линди застонал, и голос его зазвучал громче.

– Она здесь, мама. Плохая девочка. Она трогает меня везде.