Послания

Почему теперь, как он говорит, разрешен собором? Известно, что разрешается связанный, а не несвязанный [34]. Таким образом, он сам себе противоречит и в этом случае оказывается связанным, так как он в течение года, по правилу, не доказал своей невинности и не получил разрешения открыто, если только могло быть разрешение всецело связанному, хотя бы он представил тысячу лжесвидетелей…

Послание 23. К нему же [35]

Из всего, что ты сообщил нам теперь, святой отец, ничто не прискорбно так, как то, что благочестивые владыки наши не хотят, чтобы мы по обычаю прибыли и удостоились почтительно приветствовать их и высказать напутственные и благожелательные речи при отправлении их, как делают все люди. Но, конечно, снисходительное и незлопамятное и христоподражательное сердце их не всегда будет так поступать с нашим смирением; ибо оно умеет примиряться и с врагами, а не только с нами, любящими и почитающими их от искреннего сердца.

Прекрасно сделала святость твоя, предложив ответы нашего смирения их священному слуху. А то, что они одобрили их, зависит от их великого божественного благоразумия. Они умеют судить право о предметах божественных, как исполненные мудрости и полные ведения Божия. Впрочем, приказано спросить, почему мы приняли епископство, когда известно бедственное обстоятельство. На это мы с почтением отвечаем, что, насколько зависело от нас, мы не хотели того, имея в виду как опасность такого достоинства, так и самое упомянутое уже дело эконома. Но когда пришли фессалоникийцы с просьбой будто бы от всего города и добрые владыки наши согласились на избрание, то мы боялись не послушаться и противиться Богу и благочестивым владыкам нашим, рассудив, что возможно избежать вышеупомянутой опасности, когда рукоположение совершится своими епископами.

На прочее же отвечаем: во – первых, он живет далеко отсюда; во – вторых, можно и живущему в чужой стране оберегать себя различными способами; в – третьих, происходят и смертельные случаи, и соблазн прекращается, как случилось и с нами, смиренными, находящимися здесь, которые были осторожны до настоящего времени, действуя, применительно к обстоятельствам. Ибо должно, насколько возможно, избегать искушений, особенно тем, которые не имеют епископского достоинства. Поэтому мы как при Свидетеле Боге приняли предложенное, думая – прибавим еще, – что это, конечно, не безызвестно нашим благочестивым владыкам, знающим отсутствующее и отдаленное, по высокой мудрости своей, так же как и самому Святейшему патриарху. Ибо и ему писали тогда об этом деле мы, которые за необщение с повенчавшим прелюбодея и с прежним патриархом, когда он только сообщался с ним, различным образом подверглись изгнанию; притом и собственные почтенные уста их часто произносили суждение и объясняли, что это действительно так. Вот наше оправдание, которое и представь, как тебе угодно, благосклонной державе их.

Послание 24. К Феоктисту, магистру [36]

То, что твое высокопревосходительство заботится о делах наших по своему величайшему благочестию, доказали слова, переданные благоговейнейшим игуменом, а также и слова, теперь переданные братом нашим в ответ на посланные заявления и возражения. За такое доброе расположение твое к общей пользе Бог, распределяющий все мерой и весом (Прем.11:21), конечно, воздаст тебе награды и без наших прошений. Но, господин, может ли быть экономия [37] с нашей стороны более той, какую соблюдали мы? Ибо и я, и архиепископ до настоящего времени уклонялись от речей, сохраняя молчание, так как есть время говорить и время молчать (Екк.3:7), принимая все меры к тому, чтобы это дело не обнаружилось.

Но Судящий судил и не солгал Сказавший: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк.4:22), – так что и без нашего желания, по самому свойству своему, эти дела не могли долго казаться чем – нибудь иным по сравнению с тем, что они есть. И теперь мы, пользуясь экономией, утверждаем следующие два положения: или пусть перестанет священнодействовать низложенный, и мы тотчас войдем в общение со святым патриархом, что вообще было бы полезно, или, если это не будет принято, мы останемся такими же сдержанными, как прежде, предоставив суд об этом предмете Господу. А что больше этого, то будет, прости, уже не экономия, а вина беззакония и преступления божественных правил. Ибо предел экономии, как ты знаешь, состоит в том, чтобы и не нарушать совершенно какое – нибудь постановление, и не вдаваться в крайность, и не причинять вреда важнейшему в том случае, когда можно сделать малое послабление по времени и обстоятельствам, чтобы таким образом легче достигнуть желаемого.