Послания и Знаки из Космоса

Я не знаю другого понятия, которое настолько ясно выражало бы то, что понимается под космическими процессами. Первичной частицей (пра-частицей) материи является атом. В космосе тоже атом является материальной пра-частицей. Однако есть еще другие пра-частицы, а именно: время, сознание, воспоминание. Неразгаданным образом все эти пра-частицы взаимосвязаны и соотносятся между собой. Возможно, однажды мы обнаружим пра-частицы, т. е. силы, которым нельзя будет дать определение или классифицировать их ни физически, ни химически, ни в соответствии с другими естественнонаучными категориями. И тем не менее они — даже если пока им нельзя дать определения и нельзя постичь их — воздействуют на события в космосе. Там и только там для меня существует грань, перед которой будет заканчиваться и, пожалуй, должно заканчиваться всякое исследование.

Я хотел бы, чтобы мои размышления послужили указателем, который однажды приведет к убедительным результатам. Духу моего убеждения, что в памяти человечества пра-воспоминания ожидают своего повторного обнаружения, вполне соответствуют два случая, которые приводят Повель и Бержье в своей книге «Прорыв в третье тысячелетие». Оба случая далеки от нелепых оккультных фантазий. В одном речь идет о лауреате Нобелевской премии датчанине Нильсе Боре (1885–1962), который заложил фундамент современной теории строения атома. Этот прославленный на весь мир физик рассказывал, как ему пришла идея модели атома, которую он искал много лет. Ему снилось, что он сидит на Солнце, состоящем из горящего газа. С шипением и свистом мимо него проносятся планеты, и кажется, что все они тонкими нитями соединены с Солнцем, вокруг которого и вращаются. Вдруг газ затвердел, Солнце и планеты сжались и застыли. В этот момент, рассказывал Нильс Бор, он проснулся. И сразу понял: то, что он видел во сне, было моделью атома. В 1922 г. за этот «сон» он получил Нобелевскую премию.

Во втором случае, который упоминают Повель и Бержье, видевшим сон персонажем тоже был естествоиспытатель. В 1940 г. инженер американской телефонной компании «Белл» читал сообщения о бомбардировках Лондона. Они его очень беспокоили. Однажды осенней ночью он во сне увидел себя рисующим конструкцию прибора, способного наводить зенитные орудия на предварительно вычисленную траекторию самолетов и фиксировать их таким образом, что они в определенной точке попадут в данный самолет, несмотря на его скорость. На следующее утро инженер компании «Белл» сделал набросок того, что уже нарисовал во сне. Получилась конструкция прибора, в которой впервые был применен радар. Разработкой этого проекта до запуска в производство руководил знаменитый американский математик Норберт Винер (1894–1964).

Я считаю: то, что «приснилось» двум гениальным естествоиспытателям, по существу опиралось на их «древние» знания. Всегда в начале стоит идея (или сон!), которую (который!) нужно доказать. Я вовсе не считаю дерзким предположение, что однажды молекулярные генетики, уже сегодня знающие, как действует генетический код, обнаружат также, сколько — а может быть, и «какой», — информации инопланетные разумные существа запрограммировали в перфокартах нашей жизни. Вполне допустимой фантастикой является предположение, что в далеком будущем даже выяснится, каким кодовым словом из пра-памяти можно вызвать определенные знания!

По моему мнению, в ходе развития человечества космические воспоминания все больше доходили до нашего сознания. Они способствовали рождению новых идей, которые в момент визита «богов» некогда были реальностью. В счастливые моменты рушатся барьеры, отделяющие нас от правоспоминания. А потом нами овладеют те движущие силы, которые снова проявят записанные в памяти знания.

Случайно ли, что книгопечатание и часовой механизм, автомобиле и самолет, законы гравитации и действие генетического кода в каждом случае были «открыты» разными учеными в разных точках мира почти одновременно?

Разве случайность, что волнующая мысль о состоявшемся некогда визите на нашу планету инопланетных разумных существ возникает в одно и то же время и ее доказывают в многочисленных книгах с помощью совершенно разных доказательств и источников?

Чрезвычайно удобный способ — отмахнуться от идей, для которых вроде бы нет под рукой испытанных объяснений, как от случайностей. Нельзя настолько упрощать себе жизнь. Тем более не имеют права ученые, которые обычно во всех процессах стараются раскрыть закономерности, исключать из сферы серьезных исследований новые идеи — какими бы фантастичными те поначалу ни казались.