Послания себе (Книга 3)

- Все ведет к нему...

Зейтори тоже выбрался из-за руля и присоединился к спутникам. Танрэй инстинктивно заслонила собой Ната, но тот не позволил ей этого и вышел из-за нее, чтобы сесть слева от хозяина.

- Идемте, мы покажем, - сказал оританянин. - Они, - он кивнул на дикарей, - перенесли его в хижину... Этот человек не из Кула-Ори, вот в чем вся беда... Он - посланник соседей...

Ал оглянулся на жену:

- Танрэй, - произнес он, - идите с Натом домой...

Она покачала головой:

- Нет, мы тоже пойдем!

Волк поднялся и встал на сторону хозяйки. Ал понял, что спорить бесполезно, и кивнул. В окружении толпы они отправились в поселок - в тот самый, где впервые появились после приземления "Саха". Люди сторонились Натаути и поглядывали на него с разными выражениями эмоций: кто-то со страхом, кто-то с ненавистью, а кто-то - с суеверным ужасом, словно волк был не животным, а за что-то прогневавшимся на людей богом-оборотнем.

Возле хижины с покойником стояло несколько человек соседнего племени. И без того эмоциональный их язык теперь был откровенно враждебным. Какая-то женщина не удержалась и швырнула в волка камнем. Нат отскочил и зарычал. Танрэй знала, что просто так он не кинется ни на кого, но ворчание остальные расценили как очередное подтверждение его виновности в убийстве.

- Они зря перетащили его с места смерти, - тихо сказал Зейтори на языке Оритана.

Голубоглазый ори услышал его.

- Мы тоже просили их оставить труп на месте, но они не послушали. Сказали, птицы и звери растащат останки...

Навстречу собравшимся шла хозяйка рода, полная туземка в одежде, отдаленно напоминающей облачение Ормоны. Если на жене экономиста ее "змеиная" броня была из искусственного материала и смотрелась неотразимо, то дикарка выглядела как-то нелепо: коричневатый жир свисал и выпирал отовсюду, где тело не было закрыто плохо заштопанной чешуей, грудь болталась, а не выведенные под мышками волосы смотрелись и того неприятнее. Но шла она величественно, и дикари склонились перед нею в почтении. Женщина подозвала к себе девушку из своей свиты и что-то сказала ей. Хозяйка не изучала искусственного языка, привезенного орийцами, и потому нуждалась в переводчике. Девушка кивнула и, скрестив ноги, села на землю возле нее. Полнотелая туземка заговорила. Несмотря на отрывистость фраз, речь ее не казалась раздраженной, да и взгляд главы рода был покоен и полон достоинства.

- Хозяйка говорит, - перевела девушка, - что пришла, чтобы разобраться в происшедшем... - она вопросительно взглянула на Танрэй: являясь ученицей "златовласой богини", дикарка всегда испрашивала у нее одобрения - правильно ли она говорит; это уже вошло у нее в привычку, и даже необычность ситуации не заставила ее изменить правилу.

- Мы тоже, - ответил Ал.

Хозяйка посмотрела на Танрэй и что-то добавила. Девушка-переводчица смутилась и явно через силу перевела:

- Хозяйка спрашивает, не лучше ли будет, если атме не станет смотреть на это?

Ал промолчал. Он был того же мнения, что и хозяйка племени, но если жена что-то решила, то ее все равно не переубедишь.

- Передай хозяйке, - проговорила Танрэй, - что это касается и меня, и в стороне я не останусь.

Услышав перевод, полная туземка склонила голову в знак приятия этого решения. Затем подняла руку, как бы отсекая себя, Ала, Танрэй и Зейтори от всех остальных. Переводчице она сделала отдельный знак, и та поднялась.

Толпа осталась снаружи, а все, кого "выделила" хозяйка, вошли в хижину. Нат держался между Алом и Танрэй, и вряд ли что-то смогло бы послужить ему препятствием на пути.

На утоптанном земляном полу жилища лежал завернутый в окровавленную шкуру быка труп. Возле него сидел туземец из соседнего племени. При виде вошедших он выпрямился и что-то резко сказал хозяйке. Та не изменилась в лице и коротко ответила. Туземец подобрался, встал и, с негодованием взглянув на волка, но при этом обогнув его, вышел наружу. Хозяйка указала переводчице на шкуру. Девушка откинула край и отступила в священном трепете, пряча глаза и склоняясь. Глазам людей представилось жуткое зрелище. Танрэй с глухим вскриком прижалась лицом к плечу мужа.

Труп был полуобглодан, и только по некоторым деталям одежды еще можно было установить, к какому племени принадлежал погибший. При этом сразу становилось понятно, что рвал его не тигр и не пантера, а зверь помельче, вроде волка или шакала. Правую руку долго мусолили зубами, но оторвать ее до конца хищнику так и не удалось, а тигр сделал бы это в один прием, даже не задумываясь. Нат прикинул и решил, что будь он на месте убившего, то не стал бы связываться с суставом и сухожилиями, а отхватил бы где-нибудь в более хрупком месте, где косточки раздваиваются и кажутся тоненькими, как у птицы.