Посланник шаха

— Теперь, Ахмет, — произнёс шах, — возможно, ты захочешь узнать, как я нашёл тебя здесь. Я с нетерпением ждал твоего возвращения и отправился навстречу тебе с несколькими слугами. Когда мы добрались до этого холма, то увидели твоего коня, привязанного к дереву, и поняли, что ты где-то поблизости. Я заметил пещеру, и сразу же догадался, что ты вошёл внутрь с какой-то целью, которая тогда мне ещё была неизвестна. Я последовал за тобой и обнаружил тебя собирающимся забрать алмаз из клада. Это всё.

— Ваше величество, — сказал Ахмет, — молю о вашем снисхождении. Если бы султан не запретил мне открывать письмо, все эти неприятные события никогда бы не произошли. В моральном отношении вся вина лежит на нём. Всё остальное совершило моё любопытство, а не я. Я оказался беспомощен перед его влиянием.

— Все твои объяснения весьма изящны, но кади не принял бы их, — ответил шах с весёлой улыбкой.

Ахмет склонил голову, покоряясь судьбе, и сказал:

— Хорошо, ваше величество. Если вы так говорите, значит, так оно и есть.

— Не пытайся смягчить мой приговор лестью, — ответил Чингиз. — Если ты продолжишь эти попытки, то лишь навредишь себе.

Не в моих силах описать душевные муки, которым подвергался Ахмет следующую неделю. Достаточно лишь сказать, что к тому времени, когда он и его тюремщики прибыли в Исфахан, он потерял немало фунтов собственного веса.

Шах внимательно наблюдал за ним и начинал жалеть беднягу. В день, назначенный для казни Ахмета, он призвал этого человека к себе.

Палач и его колода уже находились в зале. Два стражника стояли по обе стороны от узника. Больше в покоях ничего не было. Мгновение царила тишина, а потом шах заговорил.

— Ахмет, — произнёс он. — Я полагаю, что последние несколько дней ты умирал от страха тысячу раз. Я сказал, что ты должен умереть, но лишь один раз. Так ли это?

— Да, ваше величество, — ответил Ахмет, завидев нить надежды и жадно вцепившись в неё.

 — Не думаю, что ты снова попытаешься нарушить закон, после всего, что ты претерпел, — сказал Чингиз. Помни, мой дорогой Ахмет, что душевная смерть гораздо хуже телесной. Ты можешь быть свободен.

           Примечание редактора.

Этот изящный маленький рассказ явно относится к очень ранним работам автора. Написан он довольно аккуратно. Поскольку здесь излагается весьма характерная «мораль», его легко определить, как одну из очень ранних работ Кларка, возможно одиннадцати- или двенадцатилетнего. Его семья, хоть и небогатая, воплощала высокие стандарты викторианской нравственности в своих наставлениях сыну «заветом и примером».

Редактирование: В. Спринский

Перевод: Bertran

lordbertran@yandex.ru