Посланник (СИ)

— Кто ты? — Дакк вопросительно кивнул головой.

Темные брови незнакомца дрогнули и выгнулись высокими дугами, маска растерянности на его лице сменилась маской, словно, неполноценного человека.

Незнакомец, видимо, уже был достаточно зрелого возраста, если можно было судить по темным полосам морщин у его глаз, веером расходившимся далеко назад, до самых волос. Хотя, если судить по волосам, темным, без единого светлого вкрапления, густым, коротким и зачесанным назад, то суждение о его возрасте можно было изменить. Но все же его лицо, узкое и сухощавое, легкого коричневого цвета, с плотно сжатыми, едва видимыми, бесцветными губами-ниточками, больше подходило человеку зрелого возраста, нежели молодому. Был он узкоплеч, одет в темно-синие брюки, изобилующие всевозможными карманами с яркими, но непонятными пиктограммами на них и более светлую курточку, застегнутую совершенно на все застежки, так что её воротник стоял торчком и плотно упирался ему в челюсти, словно поддерживая их и не давая ненароком отвалиться. Тонкий, прямой нос с, как принято здесь, одним отверстием и маленький, немного выдвинутый вперед подбородок, все же указывали, что незнакомец в возрасте.

— Керр! С тобой не все в порядке. — Донесся негромкий хрипловатый голос, видимо принадлежащий незнакомцу, хотя его губы даже не дернулись. — Танн сказал, что ты вначале попал под чары колдуна, а затем под поле воалиана и теперь пригоден, разве что, для уличного кешша.

— Танн преувеличивает. — Дакк попытался изобразить на лице улыбку. — От колдуна досталось Башшару. Они схлестнулись меж собой, а когда я выбрался наружу, они уже прикончили друг друга. Я даже не почувствовал чар шур Шина и не представляю, как они выглядят. А воалиана я видел лишь мертвым.

— Шур Шин мертв? — Узкие брови незнакомца подскочили высоко вверх. — Как же вы его нашли? Насколько я слышал, он жил отшельником где-то далеко в горах.

— Он сам нас нашел. — Дакк вытянул губы в усмешке.

— Странно. — Незнакомец, наконец, отделился от потолка и покрутил головой, его брови сдвинулись. — Может это действительно воалиан? Я нашел несколько нехарактерных разрывов поля твоего мозга, явно указывающих на мощное воздействие на него извне. К тому же он несет в себе нечто, несвойственное полям эллотов. Я бы даже сказал — чужеродное.

Да он, практически, понял все, что произошло с настоящим Граббом. Осталось лишь назвать мое настоящее имя. Потекли у Дакка тревожные мысли. Хотя… Очевидно, мое состояние он соотносит с воздействием на Грабба поля колдуна или птицы-убийцы. Но что стоит им пропустить меня через психоанализатор. Нет, нельзя его терять из вида. Но как? Что меня здесь ждет? Навряд ли я смогу контролировать его. Кто он? Уж его уровень, наверняка, выше уровня простого зука. А если… Дакк невольно состроил гримасу. Но что делать с носителем Грабба? Какая разница. Зуки говорили, что ему всё равно недолго осталось. Но поверят ли здесь в его естественную смерть? А если начнутся психоаналитические проверки нового носителя? Прок…

— Керр! — Громкий окрик незнакомца вывел Дакка из затянувшихся размышлений. — Я чувствую стороннее поле. Тебя, явно, контролируют. Кто он? Шур…

Незнакомец, вдруг, громко захрипел и судорожно схватив себя за шею, опустился на колени.

5

Дакк лихорадочно носился по информационному полю Симмура Беллиара Гаанна, так длинно звали его новый носитель, пытаясь осознать пройденный им жизненный путь, так как дальше он уже будет идти не сам, а ведомый, сносно разместившимся в нем, разумом Дакка. Жизнь у Беллиара Гаанна действительно оказалась очень длинной и информации в его информационном поле было столь много, что осознать её всю наскоком, было бессмысленно и Дакку для этого, определённо, потребуется не один десяток дней. Дакк торопился. Он не знал, сколько уже времени Беллиар контактировал с Граббом и потому опасался, что его пребывание здесь уже затягивается и возможно начинает вызывать определенное подозрение у тех, кто находится снаружи. Хорошо, что ещё информация у Беллиара была не так фрагментирована, как у прежних носителей Дакка этой галактики и ему, кое-как, удалось составить сносную картину последних нескольких дней жизни своего нового носителя.