Посланник

– Проезжайте и остановитесь у заграждения слева. Собаки обнюхают машину, затем вы сможете ехать дальше.

Картер кивнул и поднял стекло в окошке. Габриэль спросил:

– Где это мы?

Картер объехал заграждения и остановился.

– Это задняя дверь Белого дома, – сказал он.

– С кем мы встречаемся? – спросил Габриэль, но Картер теперь разговаривал с другим офицером, старавшимся удержать большую немецкую овчарку, натягивавшую толстый кожаный ремень.

Габриэль, о чьем страхе перед собаками ходили легенды в Конторе, застыл, пока животное обнюхивало «вольво» в поисках взрывчатки. Через некоторое время они очутились у другого охраняемого входа. Картер проехал по Восточной дороге на пустое место для парковки и заглушил мотор.

– Я остаюсь здесь.

– С кем я встречаюсь, Адриан?

– Пройдите вон в ту калитку и следуйте по дороге до дома. Он через минуту выйдет.

Сначала появились собаки – два черных как уголь терьера выскочили из входа для дипломатов словно пули из ружья и упреждающе набросились на брюки Габриэля. Через несколько секунд появился президент. Он шел к Габриэлю, протянув руку, другой рукой давая знак терьерам успокоиться. Мужчины обменялись рукопожатиями и пошли по дорожке вокруг Южной лужайки. Терьеры устроили еще одно нападение на щиколотки Габриэля. Картер видел, как Габриэль повернулся и пробормотал что-то на иврите, от чего собаки тотчас устремились под защиту агента Секретной службы.

Разговор продолжался ровно пять минут, и Картеру показалось, что говорил в основном президент. Оба шли быстрым шагом, остановившись лишь однажды, казалось, чтобы урегулировать некоторое разногласие. Габриэль яростно жестикулировал. Сначала президента это вроде бы не убедило, а потом он кивнул и крепко хлопнул Габриэля по плечу.

Они закончили свою прогулку и расстались. Габриэль пошел назад, к Восточной дороге для сотрудников, и собаки побежали за ним, затем повернули и помчались к Белому дому следом за хозяином. Габриэль вышел через открытую калитку и сел в машину Картера.

– Ну как он? – спросил Картер, когда они свернули на Пятнадцатую улицу.

– Полон решимости.

– Похоже, что вы не во всем были согласны.

– Я бы назвал это вежливым несогласием.

– По поводу чего?

– Наш разговор был приватным, Адриан, таким он и останется.

– Молодец, – сказал Картер.

Глава 18 Лондон

Сообщение о том, что «Изящное искусство Ишервуда» продало картину Питера-Пауэла Рубенса «Даниил в логове львов» за десять миллионов фунтов, появилось в первую среду нового года. В пятницу поднявшийся по этому поводу шум перекрыл слух о том, что у Ишервуда появился партнер.

Первым услышал это Оливер Димблби, пузатая Немезида Ишервуда с Кинг-стрит, хотя потом даже Димблби не мог точно сказать, откуда этот слух пошел. Насколько он помнил, семена были заложены Пенелопой, сладострастной хозяйкой маленького винного бара на Джермин-стрит, где Ишервуд частенько проводил медленно текущие дни.

– Она блондинка, – сказала Пенелопа. – Натуральная блондинка, Оливер. Не то что ваши девчонки. Хорошенькая. Американка с легким английским акцентом.

Сначала Пенелопа подозревала, что Ишервуд снова сдуру связался с более молодой женщиной, но скоро поняла, что это собеседование.

– И не просто о какой-то секретарской работе, Оливер. О чем-то большом.

Димблби не придал бы этому значения, если бы не получил доклад о второй встрече – на этот раз от Перси, известного сплетника, обслуживавшего столики в зале для завтраков отеля «Дорчестер».

– Они решительно никакие не любовники, – заявил он Димблби с уверенностью знающего человека. – Говорили только о жалованье и вознаграждениях. Было немало торговли. Она вела жесткую игру, чтоб ему достаться.

Димблби сунул Перси десятку и спросил, не слышал ли он фамилии женщины.

– Бэнкрофт, – сказал Перси. – Сара Бэнкрофт. Прожила у нас две ночи. Счет полностью оплачен «Изящным искусством Ишервуда», Мейсонс-Ярд, Сент-Джеймс.

Третья встреча за приятным ужином в «Мирабели» подтвердила Димблби, что нечто определенно затевается. На другой вечер он столкнулся в баре ресторана «У Грина» с Джереми Крэбби, директором отдела Старых мастеров в «Бонэмс». Крэбби пил из очень большого стакана виски, все еще зализывая раны, полученные от Ишервуда.

– У меня был этот Рубенс, Оливер, но Джулиан перехитрил меня. Он разбогател на десять миллионов, а меня на рассвете поведут на расстрел. И он теперь расширяет свою деятельность. Нанимает себе, насколько я слышал, яркую личность для фасада. Но только не цитируйте меня, Оливер. Это всего лишь злостная трепотня.

Когда Димблби спросил, не является ли эта яркая личность, нанимаемая Ишервудом, на самом деле американкой по имени Сара Бэнкрофт, Крэбби криво усмехнулся:

– Все возможно, любовь моя. Помните: мы говорим с вами о сочащемся деньгами Джулиане Ишервуде.