Посланники магии

Теперь все в порядке, — успокаивал себя Люкин. — Колдун мертв, значит, все идет по плану. Старику вздумалось поплакать над трупом, что с того?

— Кстати, — обратился он к помощнику, — не забудь поменять скатерть на алтаре. Отец Алдус пролил на нее вино, кахнил — это кислота. Наверняка ткань уже разъело.

— Я уже убрал эту скатерть, епископ, — с готовностью сообщил Гресте. — Но с ней все в порядке. Пятно, я думаю, отстирается.

Лукин вновь нахмурился.

— Дай-ка мне взглянуть на нее!

Тресте протянул епископу аккуратно сложенную ткань.

Тщательно осмотрев пятно, епископ удостоверился, что Гресте прав, медленно взял в руки чашу, провел пальцем по ее краю и попробовал остатки жидкости краешком языка.

— Обыкновенное снотворное, — пробормотал он. Возможно, в вино добавили немного кахнила, но столь малое количество, что оно было совершенно непригодно для умерщвления человека. — Где отец Алдус? — с видимым равнодушием осведомился епископ.

— Понятия не имею! — Гресте пожал плечами. — Он ушел сразу по окончании обряда.

— Ушел спать?

— Нет. В город. Наверное, к больному прихожанину. Какой-то старик не поднимается с постели вот уже больше недели.

— Да-да, я слышал об этом. — Люкин спокойно поставил на место чашу, пытаясь выглядеть совершенно невозмутимым. — Когда Алдус вернется, скажи ему, чтобы зашел ко мне. Во время церемонии он показался мне несколько расстроенным. Хочу убедиться, что с ним все в порядке. В последнее время ему нездоровится, — заботливо добавил епископ.

Гресте кивнул и, раскланявшись, удалился, а Люкин еще некоторое время неподвижно стоял у алтаря.

— Отец Алдус, — негромко произнес он. — Боюсь, вы поддались самому страшному искушению…

Глава 17

Джейрен открыл глаза. Было еще темно, но где-то на горизонте чернота уже начинала рассеиваться — до рассвета оставалось часа полтора. В нос ударил запах морской воды и гнилых водорослей. Легкую тряпичную дверь палатки трепал ветер, и Джейрен поежился от холода, чувствуя, что при каждом движении тело сотней острых игл пронизывает боль.

По крайней мере он мог воспринимать окружающую обстановку, вновь ощущал себя.

В это утро Джейрен впервые проснулся в сознании с того самого момента, как его три недели назад взял в плен капитан Парр. До самой кайтской границы гвардейцы короля Дарэка не спускали с пленника глаз и постоянно следили за тем, чтобы колдун находился в состоянии опьянения. Когда его желудок отказывался принимать кислое крепкое вино, к Джейрену подносили корбал, и тогда его голова разрывалась на части от резкой боли.

Голод, истощение, слабость, алкоголь и присутствие кристалла настолько измотали Джейрена, что он практически не приходил в себя на протяжении всего этого времени. Но в последние дни в моменты просветления, которые у него изредка случались, колдун стал замечать, что бдительность солдат заметно ослабла. Они прекрасно знали, что в этой стране, даже если ему удастся сбежать от них, его тут же разыщут. Гвардейцы короля уже не заботились о сохранении бессознательного состояния своего пленника и не дежурили теперь по очереди посреди ночи.

Джейрен сейчас мог чувствовать, как едва ощутимые потоки магии пробегают по его телу, и радовался этому, как радуется костру промерзший в зимнем лесу путник.

Конечно, он был сильно истощен и измучен. Камни под спиной больно врезались в кожу, голова казалась ватной.

Нельзя было терять ни минуты драгоценного времени. Его руки стягивала жесткая веревка, но не настолько крепко, как та, которой ему связали ноги. Он плотнее сжал запястья, а ладони расставил как можно шире, надеясь создать визуальную сферу.

— Occulta me, — негромко произнес Джейрен и едва узнал собственный голос.

Несколько минут напряженного ожидания показались ему вечностью: во рту пересохло, а сердце стучалось, как ему показалось, где-то в горле. Прозрачные струйки тумана появлялись весьма неохотно, а сформировавшаяся из них фигура мало походила на шар. Но предпринимать вторую попытку Джейрен не решился, побоялся, что на это у него и вовсе не хватит сил.

Сконцентрировав все свое внимание на желаемом образе, Джейрен напряженно уставился на сферу. Никогда в жизни он так страстно не желал помощи волшебных сил. Кровь бешено стучала в висках, на лбу проступил пот.

Он едва не вскрикнул от восторга, когда долгожданная картинка стала медленно появляться перед глазами. Разноцветные расплывчатые краски лениво превращались в изображение различных предметов. Через несколько минут он уже мог рассмотреть комнату. Стены ее выглядели ужасно, на окне вместо занавесок висело рваное одеяло, посередине вместо столика вверх дном стояла рассохшаяся деревянная бочка. Но Джейрену показалось, что ничего более прекрасного он не видел никогда в жизни, потому что в углу комнаты, на соломенном тюфяке, укрывшись шерстяным покрывалом, спала Атайя.