Посланники тьмы

– Перво... – Замята оцепенел, во все глаза уставившись на гостя. – Вот лешье вымя! Так ты тот самый Первоход, которого вышвырнули из княжьего града?

Глеб кивнул. Затем усмехнулся и сказал:

– Хорошая, я вижу, по мне осталась память. А про то, что я спас князя Егру и его вояк от нелюдей и войска Голяди, ты не слышал?

– Что-то такое говорили... – промямлил Замята, настороженно глядя на то, как сжимаются кулаки гостя. – Да я, признаться, не запомнил. Слаб я памятью, Первоход. Уж не обессудь.

Кулаки гостя разжались, и Замята незаметно перевел дух – слава Сварогу. Гость был явно сильнее, чем выглядел, и при желании мог легко пересчитать Замяте зубы.

– Пока тебя не было в Хлыни, тут многое переменилось, – произнес Замята примирительным голосом.

Первоход кивнул.

– Знаю.

– В Гиблое место никто не ходит, – продолжил Замята. – И твоему договору с князем пришел конец. Ты уже не можешь просто так махать кулаками, Первоход. Если князь дознается, что ты вернулся, тебя схватят и бросят в подземелье. На вечные муки.

– Все сказал? – Первоход прищурил недобрые глаза. – Во-первых, князь ничего не знает. А во-вторых: плевать я хотел на твоего князя.

Глеб сел на лавку, посмотрел на голую девку, храпящую на перине, нахмурился и отвернулся. Затем снова взглянул на Замяту и сказал:

– Мне нужна твоя помощь, дознаватель.

– Помощь? – Замята облизнул губы. – Что ж... Отчего ж не помочь хорошему человеку. Но прежде чем просить меня о помощи, помоги мне сам. Будь добр, подай со стола кувшин.

Первоход взглянул на кувшин и насмешливо поинтересовался:

– А не хватит тебе, дознаватель?

– Не бойся, Первоход, я свою меру знаю.

Глеб покачал головой, взял со стола кувшин и вручил дознавателю.

Замята хлебнул березовицы, подождал, пока она скатится по глотке в живот, и облегченно вздохнул. Жизнь, кажется, налаживалась. Суровый гость явно не собирался убивать его, и даже больше – был заинтересован в дружбе.

Замята приосанился, взглянул на Первохода прямым взглядом и спросил:

– Так о какой помощи ты хотел говорить, Первоход? И как мне за нее отплатишь?

– Отплачу серебром, – сказал гость.

Замята поскреб пальцами волосатую мускулистую грудь и прищурился:

– И чего же ты от меня хочешь?

– Неделю назад в доме Дулея Кривого убили ходока Дивляна. Ты проводил дознание?

– Ну, я, – неохотно ответил Замята и слегка поежился. – Рожа у этого парня была – не приведи Белобог увидеть снова!

– Ты проводил дознание, – повторил Первоход. – Что тебе удалось узнать?

В Замяте вдруг проснулся дух сопротивления. Он скосил глаза на меч, лежащий на лавке в углу горницы, приосанился и с вызовом проговорил:

– А с какой стати я должен тебе рассказывать?

Гость, не говоря ни слова, достал из кармана серебряную резанку, положил ее на стол и швырнул щелчком пальца к Замяте. Замята ловко поймал резанку и сунул ее под худосочный зад.

– Вообще-то я не должен тебе ничего рассказывать, – сказал он, прищурив глаза. – Но так и быть. Дивлян сидел на полу, у окна. Рожа и тулово у него иссохлись. А глаза такие... – Замята сам вытаращил глаза и передернул плечами. – Будто пред тем, как кончиться, увидел лешего и его лешиху, да от страха и помер!

– Значит, он чего-то испугался?

Замята хмыкнул и угрюмо обронил:

– Испугался? Да не дай Белобог увидеть то, что увидел перед смертью Дивлян.

Глеб потер пальцами щеку.

– Дивлян был ходоком, – задумчиво проговорил он. – А напугать ходока – это надо здорово постараться. Скажи-ка, дознаватель, вещи в комнате были целы?

Замята небрежно махнул рукой:

– Да какие там вещи. Пустой мешок да соломы клок.

– Все было на местах, ничего не перевернуто и не сломано?

– Да нет... – Замята снова потянулся за кувшином, но гость накрыл кувшин ладонью и сурово проговорил:

– После выпьешь. Говори дальше.

– Да чего говорить-то? – воскликнул с досадой Замята.

– Были там какие-нибудь странности?

Замята усмехнулся:

– Кроме того, что Дивлян весь иссохся?

– Да, кроме этого.

– Ну... Кой-какие были.

Глаза Глеба блеснули:

– Какие?

Замята вздохнул и, поморщившись, проговорил:

– Да рот у твоего Дивляна был весь изгажен.

– Это как? – не понял Глеб.

– Да так. На губах какая-то пакость, навроде черной слизи. А рот и глотка – пропеченные, будто он перед смертью горячих углей наглотался.

– Гм... – Глеб сдвинул брови и побарабанил пальцами по столу. Затем бросил на дознавателя быстрый взгляд из-под насупленных бровей и коротко спросил: – Дивляна не вскрывали?

– Чего? – не понял Замята.

– Живот ему не взрезывали?

Дознаватель недоуменно захлопал глазами.

– Это зачем же?

– Ты сам говорил про горячие угли. Может, его и впрямь пытали?

Замята прищурил глаза:

– Чудной ты, Первоход. Я еще не спятил, чтоб покойников потрошить.

Глеб досадливо поморщился.

– Ладно, забудь. А что насчет ран, синяков и царапин?

– Насчет синяков? – Дознаватель на секунду задумался, потом покачал головой и сказал: – Нет, ничего такого не было.

– Уверен?

– К гадалке не ходи.

Глеб кивнул, похмурил немного лоб, размышляя, и продолжил допрос:

– Ответь мне на другой вопрос: зачем Дивлян ходил в Гиблое место?

Замята пожал плечами:

– Кто ж его знает. Он мне не докладывал.