Посланники Великого Альмы (Книга 1)

— Все успокоились, все! Увидели золото — и потеряли рассудок, им больше ничего не надо, и без того в глазах желто! Вот ваш друг, Руис, так не думает. Он другого пошиба — целеустремленный, прямой и жесткий. А вы как хотели! Открывать и покорять — вот наш девиз. Держите сердце на замке, любезный, а ключ отдайте Кортесу, уж он-то вам его ни за что не вернет. Если это все, идите, сейчас время завтрака. Не хотите присоединиться ко мне?

И дон Иларио, с усмешкой ответив на сухой кивок головы Руиса, недобро проводил его глазами.

"Черт! Черт! — Антоньо налево и направо хлестал шпагой, срезая ни в чем неповинные узорчатые листы папоротников. — Больше не могу. Бегом, ползком, вплавь, но… домой!"

Он, не разбирая дороги, миновал густую поросль бамбука, что находилась к югу от города, и оказался на поляне с хмельным запахом соцветий невысокой травы. Ноги подкосились, и он рухнул в траву. Место гнева и безрассудности заняла глубокая апатия. Несколько минут назад он, спокойно миновав пост у главных ворот и оставаясь никем незамеченным, дал волю кипевшему в нем возмущению. И вот сейчас, когда беспомощность съела его безрассудство и отрыгнула равнодушием, он понял, что устал. Устал от всего: от раны, от треклятой руки, ломавшейся, как старая повозка, от крови, от чувства, которое смеялось над ним, обзывая «слабаком». Устал от жизни…

Антоньо с надеждой посмотрел в густую чащу, безумно надеясь, что оттуда выйдет лев и загрызет его. А он даже не будет сопротивляться. Шпага полетела в сторону. Но из леса никто не выходил. Напротив, откуда-то сзади он услышал приятный женский голос, спросивший по-испански:

— Твоя?

И вслед за этим — холодное прикосновение стали на шее.

Командору не давали покоя ни утром, ни вечером. Ни свет ни заря приперся один, а только он собрался растянуться в гамаке, чтобы мирно отойти ко сну, — пожалуйста, пропал, видите ли, Антоньо Руис! А кто он такой, этот Руис, чтобы из-за него болела голова? Сопливая размазня — вот он кто такой. Дон Иларио так и сказал Кортесу, поднявшему тревогу.

— Ваш друг смалодушничал и пустился в бега. От самого себя пустился. Но ничего, скоро он остынет, подумает в тиши какой-нибудь банановой рощи, одумается. А я поговорю с ним особо.

— Нужно организовать поиски, — заикнулся было Кортес.

— Чего?! И вы туда же? Вы тоже пришли чего-то требовать от меня?

— Но сеньор Иларио…

— Вы со своим Руисом вот где у меня сидите! — командор стукнул себя по печени. — Словно вас подослали ко мне, будь вы трижды растерзаны хищниками! Я и пальцем не пошевелю ни для вас, ни для этого сумасброда. Вы — другое дело, ищите хоть всю ночь, но завтра, завтра к утру принимайтесь за свою работу. Кстати… Они что-нибудь наковыряли там?

Кортес виновато развел руками.

— Об этом просто смешно говорить, дон Иларио. Работа тяжелая, а дети дохлые как мухи. Двое едва не загнулись в шахте.

— Ага! А вы их кормили?

Кортес молчал.

— Я спрашиваю: вы их кормили?

— Они не хотят есть.

— Это они вам сказали?

— Они все время молчат. Но если бы даже и разговаривали, я бы все равно ничего не понял.

Командор изобразил на лице восторг.

— Отлично! Браво, Кортес! Я вам аплодирую! Но завтра, — он насупил брови, — перед тем как вести их на прииск, дайте им попастись… в той же банановой роще, где, наверное, сейчас сидит ваш друг. Ежели, конечно, он не слопал с горя все бананы. А если серьезно, то вначале приведите их ко дворцу, я лично хочу удостовериться в основании беспокойства вашего приятеля.

"Действительно, сумасброд, — со злостью думал Кортес. — Но ничего, все равно завтра объявишься".

— Так твоя или нет?

Ответа пришлось ждать долго. Наверное, минут пять. За это время обладательница приятного голоса несколько раз обошла вокруг Антоньо, разглядывая его, а тот крутил головой, стараясь не упустить из виду её. Но не потому, что она угрожала его жизни — шпагу она сразу же отвела от его шеи, а потому, что не мог оторвать взгляда. Эпитеты красивая, прекрасная к этой девушке не совсем подходили. Она была в глазах Антоньо… дикой. Дикой, как эта природа вокруг нее. Природа гармонировала с ней во всем: чуть раскосые глаза не были идеалом, но в них было что-то от дикой серны; непонятного цвета волосы с рыжеватым отливом походили на гриву дикого мустанга; в мягкой поступи сквозила грация дикой кошки. От неё разило легкостью, свободой, необузданностью… и азартом. Особенно, когда она говорила.

"Бог мой! — лепетал Антоньо, — у меня слуховые галлюцинации". В том, что девушка — не видение, он понял чуть раньше. Несомненно было и то, что она — одна из жриц, которых де Аран ищет у водопада. "Но помилуйте…"

— Ты что — говоришь по-испански? — задал он весьма глупый вопрос.

— Нет, я хожу по-испански. По-французски бегаю, думаю по-английски, а вот разговариваю по-американски.

Руис почувствовал яд в последних словах жрицы, хотя не понял о чем идет речь.

— Так это твоя шпага?

— Моя.