Посланники Великого Альмы (Книга 1)

— Тогда вы легко вспомните, как только я начну. А начну я с Эрнандо Кортеса, покорившего Мексику. — Мелу сцепил пальцы и начал рассказ: Суеверие погубило ацтекский народ, богом которого был Кецалькоатль. О нем было сложено множество легенд. Изображали его, в частности, в виде бородатого великана — сами ацтеки были безусыми. Они видели воплощение своего бога в бородатых пришельцах. Кортес, узнавший о легенде, уверил индейцев в неземном происхождении и якобы бессмертии испанцев. К тому же ацтеки с ужасом взирали на лошадей, которых до этого не видели ни разу. Один конь мог обратить в бегство целый полк ацтекских воинов. Кортес, призвав в союзники бога ацтеков и ржание лошадей, легко поставил империю Монтесумы на колени.

Мелу немного передохнул и продолжил:

— Далее следует сказать о чинампас — знаменитых плавучих садах ацтекской столицы. Это были легкие плоты, на которые наносили слой плодородной почвы. На них сажали фруктовые деревья и выращивали овощи. И вот представьте себе озера и каналы столицы, как бы замаскированные плавучими садами. Теперь — забытый вами термин "ночь тристе". Одной из темных ночей около тысячи испанских солдат и четыре тысячи индейцев-носильщиков, нагруженных сокровищами Монтесумы, нашли свой конец в озерах ацтекской столицы. Плоты не выдержали веса золота и погребли под собой и его, и испанцев, и союзников-индейцев. Вот и прикиньте, сколько золота могут унести пять тысяч сильных мужчин.

— Впечатляет, — отозвался Филд.

А Мелу продолжил:

— Племя, которое интересует нас, по численности раз в десять меньше населения ацтекской столицы. Это вам мой приблизительный ответ.

— Да, это серьезно, — ещё раз повторил хозяин кабинета. — Предположим, что некий испанский отряд завоевал тот город, где вы ведете раскопки, но не сумел вернуться на родину и спрятал сокровища, оставив как бы предсмертную записку — где, что и как.

Теперь настала очередь Мелу удивиться стройному выводу Филда.

— Идея недурна. Но мы пока не обнаружили останков ни индейцев, ни европейцев. Город пуст, мертв. А так вы хорошо подвели черту, — Мелу похвалил-таки Филда. Тот, довольный, принял комплимент.

— Спасибо, профессор, работа такая. Теперь — хоть в школе преподавай. А сейчас последний, наверное, вопрос — и закончим. Харлан рассказывает, что экспедицию что-то подтолкнуло на то, чтобы приостановить часть работ возле Сантарена и отправиться выше по Топажосу. Он упоминает о каких-то находках.

— Находок таких не было, тут Ричард допустил неточность. Просто мы собирали легенды и притчи. Из некоторых явно улавливался смысл, что один из притоков Топажоса, недалеко от водопада, ведет в страну духов, или великих людей. Я трактую это не как великие, а как большие, в смысле высокие, отличающиеся от других индейцев ростом. Также были упоминания и об амазонках. Нам стало интересно, и нам повезло. Повезло в том смысле, что первая, выбранная наугад притока привела нас к городу.

— Значит, вещественных доказательств у вас не было?

— Не было.

— Ну что ж, мистер Мелу, давайте на этом закончим. Предстоит долгий анализ и долгая работа.

Лицо профессора вытянулось.

— Долгая, вы сказали? А как же Ричард?

Филд поспешил успокоить его.

— Долгая работа значит оперативная. Смотрите, мы не так много времени провели в беседе, а сумели выжать из нескольких слов записки Харлана если не все, то почти все. Вам не о чем беспокоиться. Сейчас Саймон проводит вас в гостиницу, вы будете под наблюдением, отдыхайте спокойно. Вот номер телефона, по которому вы сможете связаться со мной. И мы, в свою очередь, при необходимости будем беспокоить вас. Еду вам будут приносить в номер, так что никуда не отлучайтесь. До свидания.

Сильвио Мелу пожал руку Филду и вышел в сопровождении Освальда.

3

Бразилия, район средней части бассейна р. Топажос, 12 ноября 2003 года

42-летняя Сьюзи Форман не была единственной женщиной в археологической экспедиции Ричарда Харлана. Часть археологов и рабочих осталась близ Сантарена, продолжая начатую работу. В их числе находилась её подруга археолог Эмели Маттис. Сегодня Сьюзи связалась с лагерем по радиостанции и поговорила с Эмели. Ее беспокоили некоторые события, плотная череда которых заставляла морщить лоб ассистентки Харлана.

Первым шел, конечно, внезапный отъезд профессора, который по спешности напоминал бегство. Да и само его поведение начиная с момента находки манускрипта было неузнаваемым. Харлана словно подменили: он был то бледен и угрюм, то вдруг на его лице проступала розовая наэлектризованность; иногда — не в меру весел. И еще: профессор стал скрытен. За многие совместные годы работы Сьюзи не могла вспомнить ни одного случая, когда бы шеф что-то скрывал от нее. Во всяком случае, по работе. А тут даже не показал содержимого амфоры, которую она лично, с помощью рабочего Бена Троупа, извлекла из подземелья.