Посланница. Проклятье Владык

— Опять что-то задумал? Ты как твой отец, Эрот, вечно стараешься скрыть от меня свои секреты.

Эмпат приблизился к матери и быстро поцеловал ту в лоб.

— На то они и секреты, чтобы их скрывать.

— Надеюсь, ты оставил эту глупую идею с бессмертием Владык?

Он неопределенно кивнул и попытался замять неприятный для него разговор.

— Ты же знаешь, я уже давно выкинул из головы все эти глупости.

— Тогда почему из библиотеки Ирриэтона исчез манускрипт? Что ты хотел в нем найти?

Сев в кресло, вампир закинул ноги на стол, не обратив внимания на разлетевшиеся в разные стороны листы бумаги.

— Что хотел — уже нашел. И хватит меня подозревать во всех смертных грехах! Я — Владыка и не обязан перед тобой отчитываться.

Эмпатия обиженно закусила губу. Подобного обращения она не ожидала.

— Прежде всего, ты — мой сын, Эрот. Но видимо ты забыл об этом.

— Я всего лишь хочу завершить то, чего не осмелился сделать отец — помочь Драгонии занять по праву принадлежащее ей место. С меня начнется великая эпоха правления Владык! И не пытайся остановить меня! — угрожающе прошипел он. — Иначе я могу позабыть, что ты — моя мать!

По щеке эмпатии скользнула одинокая слезинка, а в глазах отразилась вся боль разбитого материнского сердца.

— Ты не получишь бессмертия! Вместо этого ты погубишь всех нас!

— Хватит! — Он со злостью ударил кулаком по столу. Еще несколько листов упали на пол. — Уйди! Мне надо работать.

Женщина покорно потянулась к двери.

— И еще, — в глазах Владыки появился опасный блеск, — больше не смей учить меня! Это из-за тебя отец умер ничтожеством. Я его ошибок не повторю!

Она с тоской посмотрела на сына.

— Но совершишь еще более страшные…

Демоны! Я вскочила и на всей скорости побежала вниз по лестнице. Как же достали меня эти тайны! Сейчас Лесте придется открыть одну из них! Добровольно. Или я вытрясу из нее признание.

— Ты — мать Эрота!

Чашка выпала из рук колдуньи, разлетевшись вдребезги.

— Леста, даже не думай врать! Я все знаю!

Эмпатия и не пыталась. По ее лицу было видно, что она готова рассказать мне все. Надо только подтолкнуть ее к этому.

— Слышишь дождь? — Мягко ступая, она подошла к окну. Заглянув в темноту, прислушалась к звукам, доносившимся снаружи. — Когда я была еще ребенком (как же давно это было), дожди в Драгонии были редкими гостями. Но потом все изменилось. — Она горестно вздохнула. — Природа, мы, наша земля. Эмпаты превратились в вампиров, а Королевство Света — в Королевство Тьмы.

— Почему ты не рассказала мне раньше?

— И что бы это дало?

Леста прошлась по комнате и опустилась на диван, пригласив меня сесть рядом.

— Это мое проклятие — жить вечно и видеть, как мои дети губят себя и свою земли.

— Дорриэн знает?

Я допрашивала ее словно следователь подозреваемого. Но по-другому нельзя было. Мне хотелось разгадать тайну Владык, и вот эта самая разгадка лежала на поверхности. Оставалась только протянуть руку и схватить ее.

— Дорриэн — да. Эдель — нет. Я не хотела говорить ей, боясь еще больше ее напугать. Слушай!

Глаза Лесты заблестели. Колдунья так долго держала все в себе, и вот, наконец, нашелся благодарный слушатель, готовый узнать трагическую историю ее жизни.

— Я видела, как мой сын убивал двух несчастных детей, доверивших ему свои судьбы. Я знала, что Эрот готовится провести Обряд, знала, какие последствия повлечет за собой смерть Алии и Элая, но ничего не сделала, чтобы остановить его.

— Но ты же не могла заставить Эрота…

— Не перебивай! — Она судорожно сглотнула и продолжила. — После той ночи мир вокруг меня начал рушиться. Эрот не обрел бессмертия, но вместо этого стал обладателем самой сильной и страшной магии, какую только можно получить.

Его маленький сын ни с того ни с сего научился управлять неодушевленными предметами. Одним взмахом руки он мог выкорчевать дерево из земли и закинуть его на расстояние в несколько метров.

То же самое было с каждым потомком Эрота. Все бы ничего, но эти дары несли за собой одни несчастья. Или королевские наследники убивали себя ими еще в младенчестве или, повзрослев, попадали в зависимость от этих способностей. Они убивали, разрушали, уничтожали, пытаясь утолить ненасытную жажду власти.

Выживали в основном мальчики. Девочки умирали, не прожив и нескольких месяцев. То, что Эдель выросла и борется со своим даром — великое чудо. С ее аринерией она еще в детстве могла сжечь сама себя.

— Безымянные могилы со статуями гелланий — могилы ваших потомков? — вопрос вырвался сам собой.

Лесте можно было не отвечать. По ее дрожащим рукам и побелевшим губам, я поняла, что это так.

— Я хоронила их всех. И смерть каждого младенца разрывала мне сердце. Ночами я молилась гелланам, чтобы они простили и приняли их невинные души к себе на небеса.

— Как же Эрот понял, что он не бессмертен?