После 1945. Латентность как источник настоящего

Ограниченные экзистенциальными горизонтами, которые либо настолько пугают тем, что их никогда невозможно пересечь, либо настолько ускользают, что их невозможно достичь, многие люди в послевоенные годы чувствовали сильный порыв обратиться внутрь – «внутрь» самих себя. «Внутрь» – это также описание направления экзистенциального движения, но цели их очень отличаются по форме и качествам. Одной возможной целью является внутренняя сфера индивида, или «интериорность». Другие цели движения в этом направлении включают «внутрь» как защищенное пространство, или пространство заброшенное или забытое «внутри» знакомого мира, которое теперь ждет, что его заново обнаружат. В 1950 году немецкий писатель Готфрид Бенн написал короткое стихотворение, носившее лаконичное название «Reisen» («Путешествия»). Это сочинение описывает контраст между иллюзией самоосуществления, переживаемой вдали от дома, и блаженством пребывания внутри молчаливого интерьера собственного я:

Вы полагаете, Цюрих,
может быть, город святой,
где откровенье и чудо
скрыты за суетой?
Или, положим, Гавана,
мальвовый штрих у воды,
вечной вас выручит манной
от пустынной нужды?
‹…›
Скудны поездок уловы!
Дома вся сущность твоя:
Сбереженье основы
Смысл свой гранящего «я»[36].

(Перевод В. Маринина)

Такое отступление внутрь может подарить утешение, если только оно конструирует – или обнаруживает – форму, дающую границу, защиту и силу тому, что в себе содержит. С того самого момента, как в 1927 году было опубликовано «Бытие и время», Хайдеггер настаивал на том, что все большее внимание в философии требуется уделять экзистенциальному аспекту пространства. В серии лекций и эссе 1950-х годов, посвященных концепту «обитания» и «строительства», он разработал идею «четверицы» (Geviert) как самого базового условия человеческой жизни. В «четверице», говорит Хайдеггер, человеческая экзистенция обретает внутреннюю устойчивость и жизненно важные отношения с окружающим миром природы и трансценденции:

Сказать «на земле» всегда уже предполагает «под небом». Оба выражения подразумевают нечто «стоящее перед Богами» и влекут за собой нечто, «принадлежащее к совместности людей». Вырастая из первичного единства, четверица, Земля и Небо, Бессмертные и Смертные, слажена в одно целое[37].

Хотя люди – это одно из измерений четверицы и должны считаться частью того, что составляет экзистенциальное пространство, Хайдеггер также намекает – как и «внутреннее я» из стихотворения Бенна, – что четверица предоставляет защиту и убежище человеческому существованию. «Собираться» (sich sammeln) в четверицу не подразумевает двигаться прочь от внутреннего «я» или же от мира объектов. В логике традиционной субъект-объектной парадигмы «я» и мир объектов стоят друг против друга, так сказать, и поэтому они взаимно отграничены непреодолимым онтологическим разрывом. Для Хайдеггера же, напротив, возвращение к «я» также означает возвращение к первоначальной близости с миром объектов. И по-другому и быть не может, ибо Хайдеггер видит Dasein (так называемое человеческое существование) как бытие-в-мире – то есть всегда уже близким к своему физическому окружению. «Даже когда смертные „поворачиваются к самим себе“, они не покидают своей принадлежности к четверице. Когда, как мы говорим, мы возвращаемся к самим себе, этот поворот от сферы вещей не покидает близости вещей»[38].