После 2050 (СИ)

— Мы погибнем здесь скоро, если не улетим. А о переселении наших людей тогда и речи быть не может. Люди тысячелетиями придумывали себе богов и создателей, искали их на небе и под землёй, а оказалось, что Бог везде и имя ему — Время. Да, Время с его наивысшими законами и строгими требованиями позволило мне встретиться с тобой, великий мудрец, но не позволит долго оставаться здесь. Время — наш Создатель и наш палач. Попав сюда, мы обошли законы Времени, но теперь оно гонит нас. И всё же Время благосклонно предоставляет нам шанс исправить свою ошибку и убраться поскорее за пределы установленной ею границы.

— Неужели никакого шанса нет, чтобы вы остались здесь? — спросил расстроенный Аристотель.

— К сожалению, нет.

— Ну, коль так, и нет никакого другого выхода, то делайте то, что от вас требует эта Высшая Сила. Против природы не пойдёшь, — сказал Аристотель после недолгого раздумья.

— Извини, мудрец, что вот так ставим тебя перед фактом. И Александру, пожалуйста, передай, что мы не желали так поступить, но инстинкт выживания вынудил нас поспешно ретироваться с этой планеты.

— Я понимаю…

В это время рабочие уже установили вторую ракету на платформе и закрепили её фиксаторами. Я попросил Бена, Майка и Махмуда помочь мне. Мы взяли ёмкости с горючим, облили им все десять самоходок с прицепами и подожгли.

— Зачем, Говард? Зачем?! — подбежал ко мне расстроенный Аристотель, когда машины вспыхнули.

— Там оружие. Я не хочу, чтобы кто-либо воспользовался этой техникой со злыми намерениями. Всё-таки технологии должны соответствовать той стадии развития, в которой они открывались согласно уже известной мне истории. Вплоть до моих времён у человечества несколько раз была возможность уничтожить себя полностью, но, на счастье, безуспешно. И мне не хотелось бы, чтобы история людей сложилась таким образом, что моих времён и вовсе не настанет.

— Гуманно, очень гуманно, — согласился Аристотель. — Но ты не учёл, что я присутствовал при создании этого оружия и запомнил процесс.

— Не весь. Я не раскрыл тебе несколько специфических деталей, без которых этот процесс не приведёт к должному эффекту. Да и то, что ты запомнил, и те технологии, что уже работают в Афинах, Высшая Сила впоследствии сотрёт каким-либо способом. Так что, мудрец, придётся тебе продолжить заниматься тем, чем ты и занимался до нас. Но поверь, твои заслуги перед человечеством будут оценены по достоинству!

— Говард, я напишу трактат о вас и получится так, что потомки узнают о факте вашего присутствия здесь.

— Пиши, мудрец, пиши. Я же знаю, что ты не удержишься от написания трудов. Но никто не поверит этой истории, по крайней мере, как это было на самом деле, а увидят в нас лишь странников с неизвестных земель, которые смогли достичь более высокого уровня развития, чем нынешняя Греция.

— Я иногда поражаюсь, насколько логичны твои суждения. Ты до конца моих дней будешь для меня примером для подражания…

— Ой, не надо, не надо мудрец. Я далеко не идеал. А вот в последующие века великие умы будут ориентироваться именно на твои труды. Продолжай их писать, продолжай наблюдать за людьми и природой.

— Говард, ты парень, конечно, умный, но думал ли ты, когда сжигал эти машины, как я буду добираться в Афины с этого пустыря? — озабоченно спросил Аристотель, поглядывая на пылающие самоходки.

— Перед выездом я попросил, чтобы несколько колесниц направились сюда. Скоро они отвезут домой тебя и рабочих.

— Спасибо за заботу, Говард.

Я подошёл и крепко обнял Аристотеля.

— Спасибо тебе, что верил нам и своевременно оказал помощь. Спасибо, Аристотель.

Мудрец ничего не ответил, а только похлопал меня по плечу.

— На посадку! — дал я команду, оторвавшись от Аристотеля.

Ребята по лестнице залезли в верхнюю часть ракеты диаметром двенадцать футов. Я лез последний, держа в руке конец фитиля.

— Прощай, мудрец! — крикнул я, откидывая в сторону лестницу.

Самодельными спичками я поджёг фитиль и отбросил его конец за борт, после чего наглухо закрыл люк и лёг рядом с ребятами на устланный соломой пол. По истечении пятнадцати секунд стал слышен гул первой камеры сгорания. Мы крепко взялись за руки и молчали в темноте, слушая, как горит топливо. Послышались металлические щелчки — ракета оторвалась от платформы и мы ещё крепче сжали друг другу руки. Ощущалась нарастающая перегрузка и казалось, что кровь в теле постепенно отходит к полу.

Прошло не более двух минут после старта, хотя казалось, что гораздо больше. Гул прекратился, и стало понятно, что топливо в камерах сгорания закончилось. Ракета остановилась и на мгновение зависла в воздухе.

— Падаем — негромко сказал Бен.

Дыхание моё стало поверхностным и частым. Кэти придвинулась ко мне ещё ближе, и я почувствовал как она дрожала.

Но всё же наша ракета не падала. Вместо этого её лишь немного передёрнуло, после чего снаружи донеслось лёгкое жужжание дронов. По корпусу постучали три раза — это был условный знак, что нас подхватили. Я открыл люк, и в корпус нашей ракеты упёрся рукав для перехода на челнок.

— Пойдёмте! Встаём же, встаём! — радостно воскликнул Бен.