После бала

Когда Джоан оказалась в машине, Сид уронил ключи. Он лег на живот и, засунув руку под машину, начал прощупывать землю. Его неосторожность дала немного времени Джоан. Она опустила стекло, поднесла руку к губам, а затем протянула ладонь ко мне. Только ко мне. Будто все вокруг, кроме нас двоих, исчезли, как я всегда и хотела. За представлением наблюдала толпа людей, но только я смотрела в глаза Джоан. А она – в мои.

И лишь после того, как она уехала – ее увезли, – я поняла, что это был воздушный поцелуй. Джоан покончила со мной, а я – с ней. Я попыталась запомнить ее лицо, которое видела в последний раз. Ее волосы, ее руки, то, как она вошла сегодня в клуб.

Но все, что я видела, – это спину Джоан. Нам по шесть лет – и она бежит в объятия Фарлоу. Нам по тринадцать – и она исчезает в океане. Нам по четырнадцать – и она убегает через окно. Нам по пятнадцать – и она в последний раз закрывает дверь в комнату моей мамы. Нам по семнадцать – и она выходит на танцпол, держа мальчика за руку. Нам по восемнадцать – и она ускользает в спальню на вечеринке. Нам по двадцать два – и она покидает мой дом, обещая скоро вернуться.

Нам по двадцать пять – и она уходит в поисках новой жизни. В этот раз я надеялась, что она ее найдет.

Глава 28

1957

Входная дверь была открыта, как я ее и оставила; возможно, Рэй таким образом приглашал меня вернуться. «Это мой дом», – подумала я, зайдя в холл и положив ключи возле зеленой вазы, которую купила перед тем, как родился Томми, – тогда я еще получала удовольствие от каждого дня. Я взяла вазу в руки, оценила: она была маленькой, но тяжелой, незамысловатой, но не безвкусной, как все в доме моей мамы. Она не была предназначена для цветов. Она существовала лишь для того, чтобы стоять на столике у входа как предмет восхищения.

Сначала я зашла в комнату Томми. Я чувствовала присутствие Рэя; он точно был где-то в доме, я только не знала где.

Томми спал, как и всегда в это время. Он был предсказуемым во многих вещах: засыпал и просыпался в одно и то же время, ел то, чем я его кормила. Был приятным весом на моей груди, дыша мне в ухо. Доставлял удовольствие мне и Рэю, ничего не делая, просто существуя. Убирая волосы Томми за ухо, я подумала, что именно в этом и есть суть материнства: быть защитой своему ребенку. Выступать в роли ограждения между ним и миром. Джоан не хотела ни к кому привязываться. Она будет с Сидом до тех пор, пока он ей помогает. А потом просто бросит его, как бросила всех остальных.

Я была обузой для мамы, как Дэвид для Джоан. И стала обузой и для Джоан. Но мне было двадцать пять лет, я была женой и матерью. И я не собиралась больше быть ничьей обузой.

Я почувствовала, как в комнату вошел Рэй. Я бы стояла так целую вечность: Рэй позади, Томми передо мной.

– Сесе, – сказал Рэй мягким голосом, потому что Томми спал, но этот голос совсем не был добрым. – Посмотри на меня.

Моя уверенность испарилась. Без Рэя у меня не было бы ничего.

– Я не могу, – прошептала я.

Я подумала, что если не буду на него смотреть, то он не сможет сказать мне то, что собирался сказать. Если я не посмотрю на него, то он просто уйдет и я смогу тихонько пробраться в постель, а на следующее утро он уже простит меня. Он простит.

На часах было два ночи; казалось, будто все это мне снится.

– Уходи, – громко сказал Рэй, и Томми пошевелился во сне. Тон Рэя был близок к истерике. Я никогда не слышала его голос таким.

Рэй злился, но лишь потому, что ему было больно. Это прибавило мне храбрости, я развернулась и подошла к нему. Я остановилась очень близко, но не прикасалась к нему; было предельно ясно, что он не хотел, чтобы я его трогала.

В первый раз, когда мы вместе ночевали в холостяцкой берлоге Рэя, я проснулась ранним утром, а Рэй стоял у кровати. Видимо, он уже долго наблюдал за мной. Я ничего не сказала, просто снова закрыла глаза. Никто до этого не смотрел, как я сплю.

Мы были молоды. Мы были влюблены. Рэй пытался узнать меня, рассматривая в незащищенном состоянии. Когда мы с Джоан были подростками, то считали, что отношения – это механизм из любви и страсти. Мы совсем ничего не знали о браке и семейной жизни. Для Джоан все так и осталось: страсть, секс. Жажда, которую нельзя описать. А я знала, чего хочу. Мне хотелось именно этого. Хотелось быть рядом с мужчиной, который настолько сильно хочет меня узнать, что наблюдает за мной во сне. Мне хотелось того, что у меня уже было.

– Рэй, – сказала я, неотрывно глядя на темно-синий плед, на который я спустила немало денег после рождения Томми. Я ждала, пока он родится, чтобы знать, какой цвет выбрать. – Я хочу завести еще одного ребенка.

Он не был ни грубым, ни нежным, просто схватил меня за плечи:

– Повтори.

– Я хочу ребенка. – Я не могла смотреть ему в глаза.

– Посмотри мне в глаза и повтори то, что сказала.