После бури

Она лежала на полу, закрыв глаза и слушая, как все сильнее дребезжат оконные стекла. Думала, что надо бы поехать домой к Петеру, и стыдилась того, что ей этого хочется недостаточно сильно. Знала, что с ней что-то не так, что где-то внутри сидит желание остаться здесь.

Между коротким сном и пробуждением она вспомнила, как недавно Петер сел в машину и поехал к Мае в столичный город, в ее новый дом, чтобы помочь повесить полки в комнате в общежитии. Мира вспомнила, как сидела в офисе и как в ее телефоне дзынькнуло новое сообщение – с фотографией машины на парковке рядом с перекрестком и текстом: «Как думаешь, меня не оштрафуют?» И засмеялась в темноте, так это было глупо. История их любви настолько нелепа, что он на полном серьезе думает, будто она способна определить расстояние в десять метров ПО ФОТО и решить, не слишком ли близко он припарковался. Возможно, поэтому она и открыла свой бизнес – Петер верил, что Мира может все что угодно, и иногда заражал ее своей верой.

Все слишком просто, с горечью думала Мира в промежутке между явью и сном, вот почему ему нельзя рассказать, с какими финансовыми трудностями они сейчас столкнулись. Они потеряли крупных клиентов, и долгов у них выше крыши, но она молчит, потому что боится разочаровать его, ведь он пожертвовал всем. Когда ты молод и влюблен, самое трудное в отношениях – признать, что тебе нужна помощь; а когда прожил в браке половину жизни – признать, что помощь тебе не нужна: ты сам в курсе, какой ты никчемный лузер, и никому этого не сформулировать лучше тебя. Мира читала это в глазах Петера каждый раз, когда его критиковала. «Без тебя знаю, помощь мне не нужна» – хотелось крикнуть ему, но он молчал. Мира его прекрасно понимала: она и сама ощущала то же самое.

Она любила свой офис, но на беду, здание находилось в Хеде, а не в Бьорнстаде. По этому поводу ей приходилось терпеть молчаливое недовольство Петера, иногда она даже спрашивала себя, не поэтому ли бессознательно выбрала это место? Чтобы еще больше отдалить мужа от хоккея, чтобы его не смогли заманить обратно? Но зачем это ей? Ради кого? Брак это не спасет, хотя, возможно, продлит. Ее не тянулоь домой даже во время бури. Что вообще значит «дом»? Здесь, в Хеде, она чувствовала себя дома больше, чем в Бьорнстаде. В кого она превратилась?

Проклятые города, думала Мира, потому что хотела найти виноватых. Проклятые города и их детсадовская зависть и ненависть, из-за которых каждому всякий раз приходится выбирать сторону. Петер, конечно, был не единственным, кому не нравилось, что их офис находится в Хеде; пару недель назад его старый друг Фрак появился здесь вместе с еще четырьмя мужчинами, они подчеркнули, что это «неофициальный визит» и они «не выступают от имени муниципалитета или клуба», а представляют «так сказать, группу заинтересованных лиц». Бьорнстад и их чертовы интересы, думала Мира, слушая, как они бубнят о своем; проклятый город, проклятая игра. В соответствии с прозвищем Фрак вырядился как на парад, на этот раз в полосатый костюм с галстуком и жилеткой, а остальные явились в экипировке местных ковбоев-предпринимателей: джинсы, рубашки, тесные пиджаки и мания величия. Мира вспомнила слова коллеги, когда они только открывали свое дело: «Единственное, что требуется для бизнес-успеха двум женщинам вроде нас – это в общей сложности десять лет изучения юриспруденции, тридцать лет опыта в профессии плюс самооценка одного посредственного мужчины».

Пятеро мужчин были успешными предпринимателями, спонсорами «Бьорнстад-Хоккея» и бессменными «неравнодушными жителями» из рубрики «Письма читателей» в местной газете. Они столпились вокруг Мириного стола, словно вокруг инсталляции на выставке современного искусства: стол выглядел как мужской, но сидела за ним женщина, и это их завораживало. Один из мужчин подумал, что коллега Миры – ее секретарь, и спросил, нельзя ли ему капучино, на что коллега вежливо ответила, что можно, причем в морду, если не уймется, так что Мире пришлось взять ее за руку, чтобы она не привела угрозу в исполнение. Другой мужчина спросил, будет ли Петер присутствовать на встрече, на что коллега ответила: «Конечно, он как раз готовит прекрасный капучино!» Фрак понял намек и великодушно всплеснул руками: