После бури. Книга вторая

И, только вернувшись в Крайплан, вспомнил, что его карта земельных фондов осталась на столе товарища Озолиня.

Кунафин, взмахивая то одной, то другой рукой, говорил так:

— Я предлагаю! Я предлагаю каждому члену нашей комиссии во всеуслышание высказаться, как он понимает задачу. И как понимает свою роль в идейно-политическом мероприятии. С которого, тоже не побоюсь этого сказать, может начаться рассмотрение многих и многих кадровых вопросов в Крайплане, а также и в других краевых советских организациях. Причем мы начинаем вовсе не с мелких и рядовых служащих, а, с одной стороны, нами будет рассматриваться бывший царский и белый генерал, чуть ли не объявленный верховным правителем России, а с другой стороны, опять же старейший член партии, крупнейший в крае теоретик, а также историк и к тому же еще практик планирования народного хозяйства товарищ Вегменский Юрий Госпарович. Госпарович,— еще раз повторил Кунафин, почему-то напирая на «о».— Исходя из этого, хотя мне и предложена роль председателя нашей комиссии и первого докладчика, я скажу, что я вижу себя совсем учеником, которому предложено сдать первый экзамен, и не по какому-нибудь там предмету, не по статистике-математике, а на политическую зрелость и бдительность. Экзамен по классовому подходу ко всем явлениям. Вот как я понимаю задачу! — после этих слов товарищ Кунафин, председатель «Комиссии по Бондарину», внимательно посмотрел на Сеню Сырикова и на Корнилова.

«Справка

Дана настоящая Краевой комиссией по изучению природных ресурсов Сибири тов. Кунафину В. С. в том, что он командирован в районы Бийского округа для организации на местах массовой краеведческой работы среди населения.

Тов. Кунафин следует на своей лошади. Просьба ко всем районным и сельским органам Советской власти оказывать тов. Кунафину всемерное содействие в проводимой им работе и не препятствовать выпасу лошади по маршруту его следования. Лошадиный паспорт № 0729 (еще не то три, не то четыре какие-то цифры). Действительно по 21 сентября 27 года. Председатель КИС Ю. Вегменский».

Да-да, так вспомнилась Корнилову эта небольшая справочка.

Можно было подумать, что товарищ Кунафин является сотрудником КИС, но нет, ничего подобного, он трудился в Рабоче-крестьянской инспекции, а будучи работником этого высокого и авторитетного учреждения, из года в год инспектировал КИС.

Крайплан приходился на долю другого ответственного работника РКИ, а вот для КИС свет сошелся на Кунафине!

Вегменский протестовал, доказывал, что КИС — организация, по существу, научная и потому инспектироваться должна лицом, обладающим хотя бы средним образованием. С Вегменским соглашались, но дело ничуть не менялось, и каждый год Кунафин являлся в КИС и ворошил бумаги в папках, что-то писал, считал, а потом представлял в РКИ акт обследования (копия в КИС, копия в орготдел Крайисполкома, копия в Сибтруд) и договаривался о командировке (со своей лошадью) по районам края в качестве инструктора-организатора массовой краеведческой работы.

Теперь Кунафин оказался председателем «Комиссии по Бондарину» и вот произнес речь и сам пришел в недоумение: хорошо у него получилось, великолепно или он допустил ошибки, не дай бог или аллах, политические? Он уставился на Сеню Сурикова: «Ну как? Неужели...» Сеня Суриков многозначительно кивнул, Кунафин вмиг расцвел, темные и круглые глаза его заблестели, смуглое лицо сделалось строгим, раз и другой он провел рукой по седеющим волосам на голове.

А тут еще Сеня Суриков сказал вслух:

— Ну, что же... Мне кажется... если не вдаваться, то, в принципе, Владислав Станиславович абсолютно прав!

Оказывается, Кунафина звали Владиславом Станиславовичем, странно! Поляк пополам с каким-то азиатом, что ли?

Итак, Владислав Станиславович расцвел и уже не спускал глаз с Сени Сурикова, не замечал больше никого из присутствующих — ни третьего члена «Комиссии по Бондарину» Корнилова, ни самого Бондарина, с каменным, даже с мертвенным выражением лица сидевшего в углу небольшой комнаты за чьим-то письменным столом, ни Вегменского, который, сцепив крепко руки, закинул их за голову и теперь боялся, что то ли левая, то ли правая рука вот-вот сорвется с привязи, нажмет на горловую кнопочку, а тогда он заговорит, закричит... И Владиславу Станиславовичу, и Сене Сурикову наговорит черт знает чего...

— Дальше! — произнес Сеня Суриков,— Кто дальше?