После добродетели: Исследования теории морали

Именно интенции индивидов служат им средством выражения моральных вер при совершении действий. Потому что все интенции выражают более или менее сложные, более или менее согласованные, более или менее точные конгломераты вер, иногда моральных вер. Поэтому такие маломасштабные проекты индивидов, как отправление письма или вручение листовок прохожим, могут включать интенции, которые являются производными от крупномасштабных проектов индивидов, проектов, которые сами по себе постижимы только на фоне некоторых столь же больших или еще более объемных схем вер. При отправлении письма индивид примыкает к типу, спецификация которого требует веры в жизнеспособность и законность многонациональных корпораций: при раздаче листовок индивид, быть может, выражает свою веру в философию истории Ленина. Но цепь практического размышления, заключение которого выражается в таких действиях, как отправление письма или раздача листовок, принадлежит в такого рода случаях самому индивиду; и средоточие этой цепи размышлений, контекст, делающий каждое звено частью постижимой последовательности, — это история действий, вер, опыта и взаимоотношений конкретного индивида с другими людьми.

В противоположность этому есть совершенно другой способ воплощения веры социальной ролью, при котором идеи, теории и доктрины, предполагаемые ролью и выраженные ею, могут быть, по крайней мере в некоторых обстоятельствах, совершенно отличны от идей, теорий и доктрин, разделяемых индивидом, который исполняет роль. Католический священник, благодаря своей роли в богослужении при совершении мессы, совершает другие церемонии и ритуалы и принимает участие в различных видах деятельности, которые включают или предполагают, явно или неявно, веры католического христианства. И все же конкретный посвященный в сан индивид, который совершает все эти действия, может утратить веру, а его собственные веры могут быть совершенно другими в сравнении с верами, выраженными в действиях, представленных его ролью. Тот же самый вид различия между ролью и индивидом может быть проведен и во многих других случаях. Профсоюзный активист благодаря своей роли участника переговоров с представителями нанимателя и своей собственной профсоюзной деятельности в типичном случае предполагает, что цели профсоюзной организации: высокая зарплата, улучшение условий труда и поддержание занятости в рамках существующей экономической системы — являются допустимыми для рабочего класса целями, а профсоюзы — подходящим инструментом достижения этих целей. И все же конкретный профсоюзный активист может верить, что профсоюзы являются просто инструментами для приручения и коррупции рабочего класса, для отвлечения рабочих от революционных идей. Вера, которую он носит в своем сердце и понимает разумом, — это одно; вера, выражаемая и предполагаемая его ролью, — совсем другое.

Есть много других случаев, когда существует определенная дистанция между ролью и индивидом, и, стало быть, соотношение индивида и роли может быть опосредовано в различной степени сомнением, компромиссом, истолкованием или цинизмом. А вот в случае того, что я назвал характером, дело обстоит совсем наоборот. Разница возникает из того факта, что требования к характеру предъявляются извне, исходя из способа, которым другие люди соотносят и используют характеры для понимания и оценки самих себя. В случае других видов социальной роли спецификация последней может быть осуществлена в терминах институтов, частью которых является роль, и в терминах отношений индивидов, играющих определенные роли, к институтам. В случае характера этого недостаточно. Характер есть объект рассмотрения всеми членами культуры или некоторой значительной частью их. Он снабжает их культурными и моральными идеалами. Отсюда и требование слияния в этом случае роли и личности. Требуется совпадение социального и психологического типов. Характер морально узаконивает модус социального существования.

Наверное теперь ясно, почему я выбрал примеры викторианской Англии и кайзеровской Германии. Директор публичной школы в Англии и профессор в Германии, если ограничиться двумя примерами, были не просто социальными ролями: они были моральным фокусом для целой совокупности установок и позиций. Они смогли выполнять эти функции точно по той причине, что включали в себя моральные и метафизические теории и утверждения. Больше того, эти теории и утверждения были довольно сложны, и значимость их роли и функции дебатировалась публично в рамках сообщества директоров публичных школ и в рамках сообщества профессоров: Рагби Томаса Арнольда не был Аппингэмом Эдварда Тринга, а Моммсен и Шмоллер представляли весьма различные академические подходы по сравнению с Максом Вебером. Но упор на разногласия делался всегда в рамках контекста глубокого морального согласия, которое составляло характер, воплощаемый каждым индивидом присущим ему образом.