После долгой зимы

В ту ночь мне было так больно, как будто меня раздирают надвое. Мне не хватало воздуха, тяжесть сверху сдавила грудную клетку, я открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, один на один с этой болью. Я искусала все губы в кровь и вымочила слезами наволочку насквозь. Казалось, что мучения мои длятся вечно, хотя на деле прошло совсем немного времени. Семен удовлетворенно улыбнулся, увидев небольшое алое пятнышко на простыне, и ушел к себе в комнату. А во мне будто умерло что-то в ту ночь. Стянула с кровати простыню и залезла прямо с ней в ванну, свернувшись калачиком, рыдала, под льющейся сверху водой из лейки душа. Захлебывалась водой и слезами и не знала, как жить дальше на этой земле, если такие ночи неизбежны, и как молиться этому богу, если по его воле происходит такое.

Ада

Но я пережила это, я выдержала. Обмануться мне помогал мой мозг.

Как-то в мае мы с Семеном поехали к моим родителям в гости. По дороге заехали заправить машину на окраине города. Супруг отошел заплатить на заправку, а мне было ужасно душно в стоящей машине в моем закрытом платье. И я вылезла наружу. Я испугалась, когда услышала сзади обращение ко мне мужским голосом. Очень приятным, бархатным голосом. Развернулась и вскинула глаза. И в этот момент поверила во все сказки, которые рассказывала мне Прасковья. Про то, что он может с первого взгляда заставить сердечко замереть или биться чаще. Про ощущение родственной души. Да, в конце концов, про принца, который найдет тебя и больше не даст в обиду. Парень, стоящий передо мной, был невероятен. Да, я не то чтобы много их видела за свою жизнь, но таких — никогда. Мельком отметив высокий рост и сильные руки, мазнула взглядом по короткому ежику волос и легкой небритости подбородка, по полной нижней губе и попала в плен каких-то нереальных серых глаз со стальным блеском. Они были холодные и опасные, глаза хищника, но где-то там в глубине горел маленький теплый огонек. Для меня. Я уверенна. Настолько захотелось броситься ему на шею и просить спасти меня, что я сделала маленький шаг в сторону, борясь с собственным телом. И не зря. Ведь в следующий момент подошел Семён, рассеяв волшебство, внезапно возникшее между нами, но я ничем нас не скомпрометировала.

В течение лета мы еще не один раз бывали на той заправке и автосервисе рядом, где, как я поняла, и работал тот парень. Кажется, он сказал, что его зовут Егор? Ой, да кого я пытаюсь обмануть. Я прекрасно запомнила, как его зовут. Больше он не подходил ко мне, и это было правильно, хоть я и отчаянно желала. Но я всегда ощущала на себе прожигающий взгляд, от чего становилось тепло между лопатками, а внутренности скручивались в клубок. Я точно знала, кому он принадлежит. Один раз я чуть не позволила себе посмотреть на Егора напрямую, когда он в жару возмутительно стоял без майки, сверкая голым торсом. Кровь прилила к щекам, мне было так стыдно, но так любопытно. Но я не могла. Где-то поблизости Семен, на-минуточку, мой супруг, а этот красавчик уже скорее всего и думать про меня забыл. Для таких не проблема раздеться перед всеми. С чего я вообще решила, что для меня? Может, он и вовсе тогда подошел из вежливости, просто выполняя свою работу. В общем, это испытание я выдержала достойно, практически не повернувшись, скользнув по рельефному телу лишь краем глаза.

Но, с момента нашей встречи, в мои самые страшные ночи, задыхаясь под весом Семёна, закрывая глаза, я представляла Егора. Как он тепло мне улыбается, гладит по голове, обнимает, утешая, как бросился бы мне на помощь, если бы узнал, что она мне нужна. Во всяком случае, в моих фантазиях все именно так.

Ада

В один ничем на первый взгляд не отличающийся от других ноябрьский день Семен звонит мне около четырех часов дня:

— Ада, я сегодня освобождаюсь пораньше, накрывай на стол, скоро буду.

На самом деле, если не истерить и не брыкаться, Семен никогда не был груб со мной. И я решила, что это мой путь наименьшего сопротивления. Мне никуда не деться из этой ловушки и не на кого надеяться, поэтому я решила свое положение не усугублять. Мои бесполезные трепыхания могут привести только к тому, что мне будет больно еще и физически. Вдобавок к моей израненной, истекающей кровью душе. Наверно, все женщины испытывают что-то подобное, может, такова наша доля, думала я. Приносили ли облегчение эти мысли? Нисколько. Я все равно умирала внутри после каждой совместной ночи.

Договорив с супругом, я бросилась подавать к столу. Я знала, что в некоторых семьях в нашей общине не считалось чем-то неправильным унизить или ударить женщину за любую оплошность. Семен кроме той пощечины в нашу первую ночь больше никогда не поднимал на меня руку и общался вежливо. Я боялась потерять это расположение. Я старалась угодить ему, так же, как до этого своим родителям.