После дождичка в четверг

В выражении ее лица появилось что-то странное — казалось, она испугана. Непонятный текст вселял в Джека тревогу, и он должен, если это в его силах, оградить Бет от неприятностей.

— Мы пойдем туда завтра с утра, — сказал он.

Джек согрел в ладонях бокал с вином и сделал глоток — видимо, оно еще не созрело, поскольку оказалось вяжущим на вкус и коварным. Смаковать его не хотелось, и Джек выпил его залпом.

Бет спала. Горечь утраты, события последних дней, волнения буквально вымотали ее. Джеку очень захотелось ей помочь, защитить, хотя Бет наверняка высмеяла бы его, стоило только попытаться. Пятно лунного света, пробившегося сквозь витраж, ползло по ее лицу, и Бет морщилась.

Джек снова наполнил стакан, сделал глоток и взял манускрипт. «Горы» и «долины» строчек. Личность, воплощенная в тексте. Трехмерное пространство пергамента с изображениями растений и минералов, небес и странных механизмов, крошечных фигурок людей, сидящих на корточках. Джек осушил стакан и налил еще.

Вино напомнило ему о другой возлюбленной — из давнего прошлого, когда, еще совсем мальчишкой, он путешествовал с одноклассником по Италии. Это было время золота и багрянца, земля, залитая лучами заходящего солнца. Ее звали Роза. Она говорила только на итальянском, и он не понимал ни слова. Впрочем, ему это и не было нужно — как завороженный он внимал ее голосу, не мог оторвать взгляда от губ, глаз, ног… Их обоих сжигала страсть, и незачем было что-то понимать. Они смотрели в глаза друг другу и знали, что думают об одном и том же.

Стремясь стать ей еще ближе, Джек купил учебники и кассеты и вдруг впервые обнаружил, что наделен способностью к языкам. Всего через шесть недель он уже мог свободно изъясняться на итальянском, а кроме того, понял, что между языками много общего. Стоило постичь эту истину, и языки для него исполнились некоего пространственного смысла. Оставалось лишь заполнить конструкцию глаголами и идиомами.

Но странная вещь — по мере того как его понимание росло, она становилась все сдержаннее. Потоки милой болтовни иссякли, и все, что говорила теперь Роза, Джека разочаровывало. Когда он выучил достаточно, чтобы изложить по-итальянски то, что неустанно твердил ей по-английски с начала их романа, она лишь тупо посмотрела на него.

Сердце Джека было разбито. И хотя он выбросил учебники, было уже слишком поздно: чужой язык пустил в нем корни. За итальянским последовали французский и испанский, потом — немецкий, что привело в итоге к великолепнейшему русскому и карьере переводчика. Роза осталась далеко позади. Джек больше никогда ее не видел. Теперь она была не более чем воспоминанием — а он сидел в лунном свете и гладил кончиками пальцев манускрипт, который не мог прочесть.

ГЛАВА 4

Джек повстречал Бет три года назад в библиотеке, где она работала до сих пор. Обыкновенная библиотека в центре города. Он писал субтитры к колумбийскому фильму и наткнулся на цитату. Нужно было найти первоисточник, чтобы восстановить строчку, тогда фильм обрел бы верное звучание.

Бет никак не походила на библиотекаря — с длинными темными волосами, великолепной кожей, в своей футболке она выглядела так, будто забрела сюда случайно. Джек прокашлялся и занервничал.

— Я ищу книгу «Любовь во время холеры».

— Полагаю, что сумею вам помочь, — ответила она.

Джек смотрел на нее и улыбался. Ухаживание было оригинальным: он переводил для нее стихи, а она подыскивала ему все новых авторов. Когда они смотрели иностранные фильмы, он объяснял ей неприличные шутки, которые опускались в субтитрах. Бет брала его с собой на лекции и позволяла листать редкие книги. Они чувствовали себя романтичными очкариками, самыми счастливыми в мире.

— Качество и характер перевода напрямую зависят от личности переводчика, его восприятия мира.

Они лежали в постели — впервые после нескольких часов, потраченных на раздевание.

— Как это?

— Чем красивее — тем недостовернее.

Джек улыбнулся и пальцем вывел что-то на ее коже.

— Как говорится, traduttore traditore.

— По-итальянски?

— Да. «Переводчик — предатель».

— Отлично. То, что звучит почти одинаково на двух языках, просто не может быть неправдой.

— Точно. Посмотри хотя бы на нас.

Это было неправдой. Но не существовало таких шуток и каламбуров, которые помогли бы выразить то, что он на самом деле чувствовал — даже тогда.

Джек вспомнил начало их романа, когда принес манускрипт в отдел библиографических редкостей — прохладную комнату без окон в недрах библиотеки. Ее тишина оглушала — казалось, говорить здесь можно только шепотом и ходить на цыпочках. Он ощутил нечто вроде благоговейного страха, когда принялся изучать фолианты, скрупулезно переписанные монахами, и первые печатные книги. Разные пергаменты, бумага всех видов и степеней белизны.