После Исхода

— И у нас совсем нет времени на сомнения. Во всех значениях этого слова. Скоро Темпонавигатор совершит прыжок и руки землян окажутся развязанными. Они начнут менять прошлое, сначала немного. Потом все больше, пока полностью не перекроят мир под свои лекала… — Глава Имперской безопасности говорил отстраненно, неторопливо, уверенно насаживая слова одно на другое, и полковник Тар все больше поддавался гипнотическому воздействию безжалостной харизмы. — Лишь ударив на упреждение, мы заставим их играть по нашим правилам. У меня есть козырь, Тар, безмерно ценный для них козырь. Ради обладания сокровищем — Ватикан пойдет на все, даже на признание переворота легитимным. Они будут считать, что контроль по-прежнему в их потных ладошках. Темпонавигатор доставит Манускрипт Войнича в прошлое и иезуиты тут же развяжут кампанию по корректировке истории, лишив бунтарей-конфедератов всяческих шансов. У нас есть полгода — на переворот, удар по Республике, и полную блокаду Земли. И с Северного Узла, и с Южного. Оказавшись в изоляции — Ватикану придется идти на переговоры. Без поставок энергии и криотского хрусталя Земля перестанет быть цивилизацией за три месяца. Если всеобщая паника не доконает ПраПланету быстрее…

Тирро понял вдруг, что не дышит уже пару минут. И страх забрал все силы, чтобы попытаться начать вновь. Он неимоверным усилием воли втянул воздух ноздрями и откинулся на спинку пилотского кресла. Сколь ни привыкай, а быть вывернутым наизнанку — каждый раз, как в первый.

— И мотивация, полковник, самая благородная. Пятьсот лет наши с вами предки горбатились, чтобы…

В носовой части кабины свет неспешно притух и прямо в воздухе разгорелся экран бортовой системы. На стальном фоне коммуникационной программы приятным вензелем растеклась зеленая пиктограмма, приглашающая к посадке. Донован скривил тонкие губы.

— Именно для этого. Чтоб дом наш был сугубо нашим… а в чужом доме — нас уважали. Не спешите, Тирро, мы пока не садимся…

Тар испуганно одернул руки с клавиатуры. На принятие посадочной траектории — всего-то секунд тридцать положено вблизи планеты со столь насыщенным трафиком. Риск столкновения с иными орбитальными объектами крайне велик.

Однако, ничего страшного не произошло. Посадочная пиктограмма сменилась разрешением дополнительного круга.

— Боятся… И уважают… и правильно… — Донован прикрыл глаза.

Когда идешь по траповому переходу вдоль космического корабля — кружится голова. Мутит буквально, когда гравитация одного отсека разнится с тяготением последующего, особенно — если не просто по величине, а и по направлению. На "Корсаре" энергию экономить умели, никто не отягощал себя щепетильностями — гравитации было ровно столько, сколько нужно минимально и не более того.

Организм бунтует поначалу — выше солнечного сплетения сила тяжести особо не пробивает, а голова — почти в невесомости. Ходишь неваляшкой и глотаешь рвотные позывы. А межотсековый шпангоут пересекать по переходу — так поначалу пакетик необходим.

Человек — самое приспосабливаемое животное. Через недельку появится привычка к головокружению, а потом оно и вовсе начнет воспринимается, как разновидность нормы.

Кэп Рейнольдс головокружение патологически не любил. Но заставлял себя один раз в сутки пройти фрегат от отсека к отсеку, лично посмотреть порядок и пообщаться с командой. Каждый раз — в пытку…

Машинный отсек остался позади. В нем — все путем. Старший механик ходит на "Корсаре" десятый год и статистику не нарушает. Образцовая чистота машинного диссонировала с остальными блоками пиратского корабля, как чистая постель с транспортным трюмом пятого класса.

Хозблок и камбуз — особенная гордость капитана. Никакой питательной смеси. Никаких селиктониевых добавок. Продукты на Тортуге дороги, как квадратные метры, но Рейнольдс умудрялся затаривать криоконтейнеры свежатиной, справедливо полагая, что правильная жратва — еще один козырь, притягивающий качественный персонал. И неважно, что питание вычитается из общего жалованья. Вкусная пища — трепетная страсть одиноких, одичавших мужиков.

Кок тему понимал и поддерживал. Меню было далеко до деризейских ресторанов, но по сравнению с кабаками Тортуги — выглядело весьма достойно и разнообразно. Это не говоря уже про бар, бесплатно-нормированный, но — чисто за счет капитана и старшего помощника. Как ни крути — а на день двести грамм спирта в эквиваленте напитков получал каждый желающий.

Команда "Корсара" была отменной.

В ремесле, когда собственно человеческие качества решают судьбу предприятия, а не какая-то там социальная мишура — подбор матроса на пиратский корабль был первейшей и труднейшей задачей.

Месячная экспедиция требовала не только боевой отдачи, но и внутренней дисциплинированности состава. А оба этих важнейших фактора неизменно проистекают исключительно от личной мотивации бойца.