После измены (сборник)

А что – не ответила. Да ладно, бог с ней. Может, плохо спала, может, голова с утра тяжелая. У нее это бывает.

Хорошо, что не сказала любимое: «Не лакействуй!»

Прихватим. Все прихватим – и тортик, и кефирчик, и булочку сдобную к кефирчику. Ничего не трудно, все в радость! Вот счастье-то какое! Самому себе позавидуешь!

А к вечеру она придет в себя, отдохнет. Поваляется с книжечкой, почитает. Пообедает – даст бог.

Что там эта дура Нинка приготовила? Жаркое. Хорошо, жаркое. Надо бы и первое. С ее-то желудком куда без горячего?

Чертыхнулся: «Все эта дура Нинка забывает, все надо напоминать». Задумался – погладить еще. Кроме супа. Ну и прибраться, конечно. Черканул записку. На столе кухонном оставил.

Подумал: «Нет, сегодня настроение будет плохим. Потому что – Нинка. Сегодня среда, ее день. А Нинка всегда раздражает – хоть из дома беги. Суетой своей, безалаберностью. Шумная такая, неловкая. Обязательно что-нибудь уронит или разобьет. Ясное дело – раздражает. Вот дернул черт связаться!»

Чуть не сплюнул со злости. Хорошо, что еще не приперлась – опаздывает. Вот не хочется с ней совсем в дверях сталкиваться. Опять начнется – шепот, прижимания. Навязчивая такая, наглая.

Разве можно любовь навязывать?

Про себя он в этот момент не подумал. При чем тут он?

Люди бывают разные. Кто-то вынести может всякое. Такое, о чем и подумать-то страшно. Так страшно, что мурашки по коже.

И детей своих переживают и – живут. Живут дальше. Войны проходят, тюрьмы. Не ломаются. Сильные люди. Поднимаются из руин. Вытаскивают и себя, и близких.

А другие… А у других хребет пополам и не от таких кошмаров. Другие разогнуться не могут из-за каких-то пустяков, ерунды, на чужой взгляд.

Вот и Аллочка – ну что такое, право слово? Что за беда такая, чтобы жизнь цену потеряла, как на распродаже?

Ничего. Правильно – ничего. Была любовь – нет любви. Или так: была любовь – жила, нет любви – мертвая.

Что еще потеряла? Веру, надежду, смысл?

Ну потеряла! А сколько живут без любви? Без веры, надежды и смысла?

Нет, опять не так! Каждый ищет смысл сам. В себе или в окружающем. И находит! Вариантов множество! Работа, подруги, собака или кошка, цветы в горшках, спицы с клубками ниток.

Все ищут и находят. Стараются найти. Или не находят и тогда – не живут. В прямом смысле – перестают жить. Не в фигуральном.

А она не старалась. Вот и результат – ни жива ни мертва, как говорится.

Странный человек – слабый, безвольный, неприкаянный. Самой себя не жалко – что до других?

Только он и жалеет, дурачок. Не дурачок – дурак. Так точнее.

Сильным завидует – ей и ее ноша не под силу. Восхищается сильными. Перед самой собой стыдно.

Говорят, Господь дает ношу каждому по его силе… Значит, у нее не силы – силенки. Крошечные, дохленькие, вяленькие. Ну уж какие есть! Не на ярмарку несть!

* * *

Нинка открыла своим ключом. Долго шуршала в прихожей – тапки, халат. Потом загремела ведром, включила воду.

Аллочка отвернулась к стене и закрыла глаза. Вставать не буду! Видеть ее не могу!

А куда деваться? Без этой чухни она никуда. Приходится терпеть. Потому что не только неохота, а сил нет. Совсем нет. И температура эта проклятая опять шалит. Значит, надо звонить врачу. Понимает, что надо. И дальше тоже все понятно – анализы, уговоры, больница. И месяца на полтора, не меньше, как водится. А там опять снова-здорово – исколотые синие руки, измученный тощий зад. Больничные запахи – щей, тушеной картошки, туалета и лекарств. Никакой душ не поможет, запахи въедаются в кожу намертво – мочалкой не отодрать.

Сначала, как всегда, будет упираться, отказываться. Потом, когда совсем не останется сил, согласится. Канючить он будет долго, уговаривать сладко: «В последний раз, милая моя, обещаю – в последний».

Как будто она поверит! Как будто дурочка. Она все понимает – болезнь такая, что никогда не отступит. Никогда не сжалится. Терзать будет долго, бессмысленно терзать, безжалостно.

Пока сама не устанет. Болезнь такая – живут люди, не умирают. Даже передышки бывают – что правда, то правда. Долго можно прожить, до старости.

Соседи по палате радуются. Говорят – нам повезло, другие – чик, и нету! Сгорают за считаные дни. А тут! Гуманная такая сволочь, эта болезнь!

И еще – завидовать ей будут. Вон муж какой! Ходит каждый день! Авоськи носит – соки, лимоны, апельсины, пирожные. Хороший человек – сразу видно! Всем – по мандаринке, по конфетке. Всем – по слову доброму.

А уж на нее как смотрит! Прям любуется! А чем там любоваться, прости господи?

Да и бездушная какая-то, капризная, неулыбчатая. Ни с кем ни одним словом. Лежит – и в одну точку. А обратишься – как одолжение делает, как рублем одарит.

А в больнице тоже люди, между прочим, живут! И анекдоты травят, и про детей, и про мужей, и про врачей сплетничают. Про все и обо всем. Бабы – они везде бабы! На том и держатся!

Здесь – посмеются, там – поплачут. Губы подкрасят, ресницы – даром что больные. С врачом пококетничают.

Чаю вместе попьют, в складчину.

Только эта одна. В себе, глубокое погружение. Ну и черт с ней! Чести много!

* * *