После любви

– Тогда я вызываю полицию, и, пока мы будем ее ждать, вы все расскажете.

– Мы не можем вызвать полицию! – Я неожиданно слабею и впадаю в легкое отчаяние, Алекс взял себя в руки не в самый подходящий для меня момент. Он не к месту отважен. И необъяснимо безрассуден – если будет доказано, что его партнер по бизнесу Мерседес убивала людей, то из этой истории без серьезного ущерба для репутации не выплывешь.

– Почему не можем?

– У меня проблемы с полицией. – Видя, как Алекс подается вперед, я останавливаю его взмахом руки. – Это не то, что вы думаете! Я прилетела сюда по подложным документам. Не знаю, может, они были настоящими…

– Зачем вам нужно было прилетать по подложным документам?

– Господи, Алекс… В то утро, когда вы так галантно меня покинули… В то утро на смотровой площадке форта обнаружили труп одного парня. Вы должны его помнить, он жил в нашем отеле… Фрэнки.

– Нет. Я не помню Фрэнки.

– Не важно. Так вот, в его убийстве обвинили меня.

– Вас? – Алекс удивлен, хотя и заметно меньше, чем я предполагала. – Почему?

– Потому что бритва, которой зарезали Фрэнки… На ней обнаружили мои отпечатки.

– Так вы его действительно зарезали? – И снова Алекс не выглядит особенно удивленным. – С вашим воображением, Саша, с вашим складом характера я вполне это допускаю.

– Да нет же! Нет. Это была бритва из нашей гостиницы! Помните галерею забытых вещей? Бритва была там, в шкафу за стеклом. Вы попросили достать ее, и я достала. Помните?

– Что-то припоминаю. Бритва мне не понравилась.

– Да, да. Поэтому вы и не стали брать ее в руки. Поэтому, да?

– Скорее всего. Но при чем здесь убийство?

– При том, что я брала бритву один-единственный раз. При вас. А потом она исчезла, вы сами обратили на это мое внимание. Помните?

Я мучаю несчастного Алекса давно и прочно забытыми им подробностями, и он честно пытается вникнуть в суть проблемы, о, Алекс! Лишь временное помутнение заставило меня думать о Спасителе мира как о ничтожестве!..

– Я помню, помню, Саша! Продолжайте.

– Это просто роковое стечение обстоятельств, которым воспользовался настоящий убийца. Когда меня допрашивали…

– Вас допрашивали?

– Еще бы! Я довольно долго просидела в каталажке… Когда меня допрашивали, я честно рассказала о вас и о бритве, вы простите.

– Вы все правильно сделали. – До сих пор так проникновенно Алекс произносил лишь одну фразу: «Секс со мной не доставит вам никакого удовольствия».

– Они должны были связаться с вами…

– Никто со мной не связывался. Иначе я бы подтвердил все ваши слова. Марокканские свиньи! Заставили вас так страдать, бросили в тюрьму… Милая моя Саша!

– Я бы сгнила там, если бы не Доминик.

– Толстяк! Ваш друг. – Алекс щелкает пальцами. – Тот, что уничтожил свои доски из ревности! Из ревности, да? Так что же совершил ваш герой?

– Он расстался с отелем.

– Что значит «расстался»?

– Заложил его, чтобы дать взятку полицейским. И они закрыли глаза на мой побег.

– Вы бежали?

Алекс так обстоятельно расспрашивает меня и выглядит так беспечно, как будто мы сидим не в квартире, пропахшей убийствами, а за столиком в «Ла Скала» в ожидании яичницы с беконом и брюссельской капусты. Эй, Алекс, готовь десять евро, мне есть чем тебя удивить!..

– …Да. Бежала.

– И как выглядел побег?

– Как в кино.

– Ну конечно, так я и думал. А что было потом?

– Доминик достал для меня новые документы. Возможно, купил их у тех же полицейских, которым сунул взятку. Возможно, у кого-то другого. Знаете, на чье имя были документы?

– На имя Кондолизы Райс?

Толстуха Кондолиза, официантка из утренней смены в «Ла Скала», боже мой, как давно это было! Из этого далека я не в состоянии разглядеть ни фигуры Алекса, ни своей собственной фигуры, они залиты солнцем, вечным солнцем; над ними шелестит листва, вечная листва – ничего страшного еще не случилось…

– Нет. Имя было другим. Мерседес Гарсия Торрес.

– Что?!

– Мерседес Гарсия Торрес, – медленно повторяю я. – Кажется, именно так зовут вашего замечательного партнера по бизнесу. Мерседес Торрес – уж точно.

– Откуда вы знаете?

– Табличка внизу, у парадного. Список жильцов.

Вот теперь Алекс удивлен. Удивлен по-настоящему, изумлен, ошеломлен. Он даже не пытается справиться с эмоциями, он не в состоянии оседлать полезшие вверх брови, не в состоянии взнуздать округлившийся рот, его плечи и ключицы живут своей жизнью; волосы, предоставленные сами себе, встали на дыбы. Еще немного, и все части его тела распадутся на детали конструктора и рухнут к моим ногам.

– Вы меня разыгрываете, Саша. Этого не может быть!

– Может. – Я достаю из кармана паспорт Мерседес и протягиваю его Алексу. – Вот, смотрите.

Он хватается за паспорт так, как будто от этого зависит его жизнь, он снова растерян, ну же, Алекс, не подведи меня! Отвага и безрассудство в твоем исполнении нравятся мне гораздо больше.

– Этого не может быть… не может, – то и дело повторяет он.

– Почему?..