После любви

Глаза Слободана смягчаются – я снова вижу в них морские звезды, раковины и жемчужины. И осколки бутылочного стекла, превратившегося в смальту.

– Возможно. Удивил.

– Интересно, чем?

– Я хороший снайпер. Выбиваю дырку в монете с расстояния в сто шагов.

– Впечатляет.

– Я разбираюсь в сигнализации любой степени сложности.

– Потрясающе.

– Я могу запомнить до семидесяти комбинаций пятизначных чисел.

– С одного прочтения?

– Да. Что скажете?

– Вы уникум.

– Алексу это не нужно.

Конечно, не нужно. Зачем знаменитому галеристу дырка в монете, выбитая с расстояния в сто шагов? Зачем крупному теоретику современного искусства семьдесят комбинаций пятизначных цифр? Вот если бы речь шла о комбинациях шестизначных цифр – дело другое, гребаное современное искусство (то, которым приторговывает Алекс) прочно зависло в шестизначном ценовом коридоре. Я не сомневаюсь в этом ни секунды.

– С чего вы взяли, что ему это не нужно?

– Я занимаюсь всякой ерундой. Оформляю выставки, оформляю таможенные декларации, заказываю авиабилеты, как последняя секретутка…

– Разве это не соответствует профилю фирмы «Арт Нова-Поларис»?

– Это может делать любой. Но даже сигнализация и охранные системы проходят мимо меня. Хотя я неоднократно предлагал Алексу свои услуги…

Зачем Алексу Гринблату услуги по установке сигнализации? Не такая уж я дура, чтобы не сообразить – зачем. Возможный ответ лежит на поверхности: за товаром, стоимость которого исчисляется в пятизначных, шестизначных (а то и семизначных) цифрах, нужен глаз да глаз.

– И что Алекс?

– Алекс считает, что испытательный срок еще не кончился.

– Какой?

– Он брал меня на работу с испытательным сроком.

Про испытательный срок лично мне не было сказано ни слова. Но обстоятельства нашего с Алексом знакомства были иными, чем обстоятельства его знакомства со Слободаном. А если и сходными – то постель в них явно не входила. Во всяком случае, мне хочется в это верить.

– И как долго он длится?

– Полтора года.

– Многовато.

Это и правда много – для оформления выставок, заполнения таможенных деклараций и заказа авиабилетов.

– И вы не пробовали поговорить с ним?

– Без толку. Вы же знаете Алекса…

Я совсем, совсем не знаю Алекса Гринблата!

– Чего же вы хотите от меня? Чтобы с ним поговорила я?

– Нет. Конечно, было бы неплохо, если бы вы поговорили с ним. Но совсем о другом.

– О чем же?

– Я хочу работать с вами.

– Со мной?

– С вами. Заниматься тем, чем занимаетесь вы.

Глаза Слободана темнеют, поршень юношеского кадыка едва не таранит кожу на шее, ноздри вибрируют. Я не имею ни малейшего понятия, чем занималась настоящая Мерседес, компаньонка Алекса, но… Из списка ее возможных занятий нельзя исключить ничего: ни установку (а возможно – и разблокировку) сигнализации и охранных систем. И стрельбу по монете с расстояния в сто шагов. Я совсем, совсем не знаю Алекса Гринблата!..

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Я знаю… Мерседес всегда работает одна. Мерседес справляется со всем самостоятельно. Но в последний раз все вышло не совсем гладко, а?

– С чего вы взяли?

– Иначе Алекс не стал бы распространяться о вашей гибели. Как видите, я умею складывать два и два.

– Но в сумме всегда получаете четыре. Я жива.

Я брожу между фразами Слободана, как бродила по смотровой площадке старого форта в ночь убийства: меня окружает полная, абсолютная темнота. И, кажется, дела обстоят еще хуже, чем тогда: со смотровой площадки мне удалось выбраться, найдя точку опоры и ухватившись рукой за поручень. Теперь такой точки опоры нет.

– А если прибавить единицу? Получится пять. Единицу, Мерседес. Одного человека.

– Кого же?

– Меня. Я не дурак. Все это время я наблюдал и сопоставлял факты. – В голосе Слободана появляются новые – едва ли не угрожающие – нотки. – Я нарыл целую гору материала. И я давно мог бы сдать вас.

– Меня?

– Вас, Алекса – не важно…

– Что же не сдали?

– Я ведь уже говорил.

– Нет.

– Мне нравится то, чем вы занимаетесь. И я хотел бы заниматься тем же. Не заполнением таможенных деклараций. Не погрузкой в контейнеры всего того дерьма, которое выдают за шедевры. Не авиабилетами.

– А чем?

– Вы знаете. Если я со ста шагов попадаю в монету, то в чью-то голову попаду наверняка…

***

…MERSEDES TORRES

написано на белой узкой полоске бумаги, забранной в плексиглас, коричневая кнопка звонка – рядом. Для шестиэтажного многоквартирного дома список жильцов не слишком внушителен. Над Мерседес -

ZACHARY BREAUX

под Мерседес -

SHIRLEY LOEB.

Номер квартиры Захари – 26. Номер квартиры Ширли – 28. Мне (да нет же, Мерседес, Мерседес!) достается вечный двадцать седьмой.

Двузначная цифра, не представляющая никакого интереса для щенка Слободана.