После майдана. Записки президента. 2005-2006

Первые недели и месяцы моего премьерства вспоминаются как кошмар. Из кабинета не выходил целыми днями, иногда там и ночевал. Все работали на износ. В правительство, в аппарат Кабмина пришли люди без опыта государственного строительства. Это была проблема, если не трагедия. Премьер - в недавнем прошлом «красный директор». Первый вице-премьер - Юхновский, академический ученый. Министр экономики (потом - вице-премьер по экономике) Пинзеник - университетский профессор, вице-премьер по вопросам промышленности и строительства Евтухов Василий Иванович - «красный директор», как и я. А кто был «гуманитарным» вице-премьером, сегодня утром не сразу мог вспомнить. Николай Григорьевич Жулинский, академик НАНУ, литературовед, известнейший в кругах интеллигенции человек! Понимаю, что навлекаю на себя большую критику этим признанием. Вот, мол, на каком месте была для Кучмы «гуманитарка» - не помнит человека, которому ее поручал, да еще такого известного. Но из песни слова не выкинешь. Эта сфера действительно не была для меня на первом или даже на одном из первых мест. Было не до нее. Когда перед вами стоит задача простого физического выживания, вам не до книг и песен.

27 октября 1992 года я представил Верховной Раде свою первую, в качестве главы правительства, информацию о состоянии экономики. Вырвалась фраза, которую потом часто цитировали: «Я точно знаю: страну мы развалили».Хотя, надо признать, тогда дела шли намного лучше, чем в 1994 году, когда я стал президентом. То есть худшее было еще впереди. Еще не «доразвалилась». Обломок когда-то монолитного советского поезда еще катился по рельсам, хотя все медленнее, и все чаще останавливаясь. Если бы мне тогда сказали, что будет через два года!… Наши купоны будут валяться по улицам, обесцениваясь с каждой минутой. Будут накапливаться колоссальные долги за газ России. Страна по существу станет банкротом. Если бы Россия хотела объявить «мат» Украине, она бы это сделала. Но и не ставя нам «мат», она давила нас по всему полю. Главное, чего она хотела, - чтобы за газовые долги мы рассчитались нашими предприятиями. К сегодняшнему дню это все забыли. И самыми забывчивыми оказались те, кто обвиняет меня в сдаче национальных интересов, в пророссийской политике.

Мне намекали: хотите получать газ - платите. Нет денег - платите предприятиями. В первую очередь, конечно, стратегическими. Даже не продать, а отдать за долги - и дело с концом. Конечно, совсем прямо никто не говорил: отдавай стратегические предприятия! Но это требование закономерно вытекало из самой обстановки, из нашего тупикового положения - наконец, из характера нашего общения с россиянами.

У читателя может возникнуть вопрос: почему российские должностные лица с нами не говорили прямо о таких жестоких вещах (хотя российская пресса, та не стеснялась)? Думаю, потому, что мой тон не допускал такой постановки вопроса. Тот же Черномырдин прекрасно понимал, что условия капитуляции можно обсуждать с кем угодно, только не со мной, не с представителем Украины. Он понимал меня, я понимал его. Не зря мы подружились. Но это была дружба людей, один из которых упорно гнет линию России, другой - Украины. Если можно назвать беспощадным дружеский торг, то вот он и имел место.

Есть документы, которые особенно наглядно показывают уровень экономического мышления в обществе в те годы. Это, в частности, протоколы заседаний Верховной Рады. Некоторые из них сегодня перечитываю. Это нелегкое чтение. Чем больше читаешь, тем больше удивляешься, как - при таких экономических понятиях народных депутатов - Украина не вернулась к социализму.

Больше, чем 27 октября 1992-го, мне вспоминается 18 ноября 1992 года. Тридцать первое заседание нашего парламента. Почему именно оно? Тогда Верховная Рада дала мне, можно сказать, первый бой на поле власти.

Я не думал о власти. Я думал о том, как добиться реальной возможности принимать срочные решения для спасения экономики. Оказалось, что правительство, которое я возглавил, и парламент живут как бы в разных измерениях, в разных временах. Для правительства счет времени шел на минуты. Каждая минута промедления с конкретными решениями усугубляет катастрофическое положение экономики. А над парламентом не каплет. Парламент ловит, так сказать, кайф народовластия. Любой пустяк рассматривают без спешки, с чувством, с толком, с расстановкой. Депутаты наслаждаются своими выступлениями, своим красноречием, своими склоками, своим буквоедством.

Читая протоколы тех заседаний, можно подумать, что дело происходит в стране со шведским уровнем жизни и шведским же уровнем спокойствия, стабильности. В такой обстановке я решил обратиться к депутатам с просьбой предоставить мне и моему правительству возможность хотя бы немного поработать. Для этого от них требовалось немного: не допускать волокиты при рассмотрении наших предложений оперативного характера, направленных на стабилизацию экономики. На практике это означало просьбу о своего рода карт-бланше.