После нас

Густав достал из рюкзака подхваченную на дороге пластиковую бутылку и отрезал у нее горлышко. Затем сказал Маркову:

– Дай мне рукав своей рубахи.

– Зачем?

– Оторви, кому говорю. Все равно он болтается, как кусок дерьма в проруби. Или ты им дорожишь как памятью о встрече с милым Бояром?

Марков что-то пробормотал в ответ, но смирился. Взял рукав и с силой дернул его. Оставшиеся три стежка с треском порвались, и выцветший рукав перешел, словно трофей, к Густаву.

Тот в свою очередь оторвал от него тоненькую полоску, затем сложил оставшуюся часть в четыре или пять слоев и положил на бутылку. Крепко обвязал полоской и поднялся.

– Теперь я туда помочусь.

От неожиданности Марков даже улыбнулся:

– То есть ты взял мою рубаху, чтобы поссать на нее?

– Нет. Просто так пить мочу нельзя. Нужен какой-нибудь очиститель. Твоя рубаха поможет нам протянуть этот день хотя бы до вечера. Конечно, это не вино, да и полезного в ней мало, но иного выхода нет. Ждать момента, пока начнем падать, мне не хочется. И просто выливать мочу я тоже не желаю, а время подошло.

– Я тебе не верю. Ты меня разводишь, Густав.

– Неужели? – Странник улыбнулся в ответ и расстегнул штаны. – Отвернись, я не могу сосредоточиться.

И, пока Марков стоял к нему спиной, Густав наполнил бутылку примерно наполовину. Затем снял тряпку и брезгливо бросил ее на обочину.

– Я оставлю тебе порцию. Уж извини, но лучше мы выпьем мое, чем твое. Ты же на меня не обидишься, правда? Я не люблю коктейли с кровью и песком. Ну, или с камнями, как повезет.

Густав подмигнул Маркову, взболтнул прозрачную желтую жидкость, закрыл глаза, зажал нос и начал быстро глотать. Пару раз в горле у него что-то клокотало, и Маркову казалось, что странника вот-вот вырвет. Но нет, Густав сдержался и выпил ровно половину содержимого бутылки.

С отвращение вытер рот рукавом и рыгнул.

– Это… это ужасно, мать твою.

Марков поморщился в знак солидарности.

– А теперь ты, – сказал Густав. – И не вздумай отказываться. Хоронить тебя здесь я не намерен, так что бери и пей.

– Но я не хочу это пить!

– Тогда ты сдохнешь, придурок! Давай так: мы подождем вот здесь, в тенечке. Пока ты не начнешь умирать от обезвоживания. Это и так произошло бы метров через двадцать с твоими-то успехами в области перешагивания столетнего рубежа. А после этого я посмотрю, как ты отнесешься к этому чудному горячему напитку.

Густав бросил рюкзак и лег на траву прямо под ивой.

– Ты уверен? – спросил Марков, растерянно держа в руках бутылку.

– Я уверен, что второй раз спасаю твою шкуру, старик. На этот раз своим мочевым пузырем. Экзотично, но выбирать не приходится. Действуй.

Густав закрыл глаза и расслабился. Здесь, в тени ивы, на мягкой траве, ему было хорошо. Даже слишком хорошо. Уходить не хотелось, и желание напоить Маркова мочой было одним из поводов побыть в покое и тишине хотя бы с минуту. Звук шаркающих позади подошв уже начинал раздражать, а сопение и кашель старика тем более.

Правда, всхлипы и причитания давившегося мочой Маркова тоже не были похожи на пение райских птиц, но… Приходилось довольствоваться малым. И все вроде бы начало налаживаться, пока старик не отшвырнул с ненавистью пустую бутылку и не начал задавать вопросы. Они снова зашагали по залитой солнцем желтушной дороге, а Маркова словно прорвало:

– Кого ты убил на заправке, Густав? Бояр правду сказал?

– Если бы я не убил его, то он убил бы меня.

Странник опустил голову, наблюдая, как развязавшийся шнурок на ботинке то попадает под подошву, то подскакивает вверх. Наклоняться и завязывать его он не желал. Как и отвечать на вопросы, на которые сам не знал ответов. Если бы странник имел в своем словарном запасе слово «аффект», то он употребил бы его, описывая сложившуюся на заправочной станции ситуацию.

– Зачем ты оправдываешься? – спросил Марков.

– Я не оправдываюсь, отстань.

– Нет, оправдываешься. Я лишь спросил тебя – кого ты убил? А ты начал мне рассказывать почему. Или ты так всегда? На любой вопрос начинаешь оправдываться? Тебя в детстве сильно обижали, Густав? Наверное, это все идет оттуда.

– Никто меня не обижал, все любили. Пока ты дрых в моем корабле, который угнал один полоумный придурок в дебильной шляпе, меня на заправке пытался прикончить какой-то парень. Тут все чокнутые! Это же город. Ясно?

– А ты взял и убил его, так?

– Да. Он набросился на меня, и явно не для того, чтобы расцеловать.

– Понятно. Почему же ты мне сразу об этом не сказал?

– Потому что ты испугался скелета в аптеке. Зачем мне тогда рассказывать о том, что в пятидесяти метрах от нас лежит еще совсем свежий труп, сделанный моими же руками?

– Странно.

– Что странно?

Марков кашлянул и потер поясницу. В ней кольнуло, но не так ощутимо, чтобы можно было пугаться. Приступ оставался в подавленном состоянии, таблетки заметно купировали его.

– То, что в аптеку мы заехали после заправки. Откуда ты мог знать о моей реакции на трупы?