После нас - хоть потом

- Эх, Ваня… - тихонько вздохнул Фрол.

- Разговорчики! - немедленно проскрежетало над головой, и шорох перепончатых крыльев унесся к хвосту колонны.

Вскоре они достигли обещанного пятого моста. Внизу побулькивала черно-зеркальная смола, из которой то здесь то там всплывал взяточник и тут же опрометью уходил на дно, страшась угодить под багор какого-нибудь беса-загребалы. Тянуло жаром.

- Стой! - взвизгнуло сверху. Колонна стала.

- Ты что же, нарочно надо мной издеваешься? - истерически вопил Тормошило. - Ты уже который раз споткнулся, гад?

Затрещали крылья, мелькнул острый крюк багра, и сосед Фрола, подхваченный под плечо, взмыл из строя. Трепеща перепонками, Тормошило завис над черно-зеркальной гладью и дважды макнул провинившегося в смолу.

- В строй!

Черная, как негр, душа, подвывая от боли, вскарабкалась на мост и заняла свое место.

- Продолжать движение! - с ненавистью скомандовал Тормошило и спланировал на основание одной из опор, где, свесив копыта, сидел еще один бес-загребала по кличке Собачий Зуд.

- Зря ты… - равнодушно заметил он опустившемуся рядом Тормошиле. - Амнистированных все-таки в смолу кунать не положено. Смотри, нагорит…

- С ними иначе нельзя, - отвечал ему нервный Тормошило. - Им поблажку дай - роги отвернут в два счета… А что, Хвостач здесь?

- В город полетел, - отозвался Собачий Зуд, притапливая багром высунувшуюся из смолы грешную голову. - Насчет дегтя…

Тормошило насупился.

- Скурвился Хвостач, - мрачно сообщил он. - Как тогда начальником поставили - так и скурвился…

Собачий Зуд притопил еще одного грешника и с любопытством поглядел на товарища.

- А что у вас с ним вышло-то?

- Да не с ним! - с досадой сказал Тормошило. - Третьего дня дежурю в реанимации… Ну из-за этого… Да ты его знаешь! Там взяток одних… Все никак помереть не может!

- Ну-ну!

- Ну вот, стою, жду, багорик наготове… И вдруг - фрр! - влетают…

- Кто?

- Да эти… пернатые… с Чистилища! Один зеленый, с первого уступа, а второй, не знаю, с седьмого, что ли?.. Блестящий такой, надраенный… О, говорят, а ты что тут делаешь? - Как что, говорю, грешника жду. - Ты что, говорят, угорел? Грешника от праведника отличить не можешь? - Это где вам тут праведник, спрашиваю, это он, что ли, праведник? Вы на душу его посмотрите: копоти клок - и то чище!.. А они, представляешь, в рыло мне смеются: ладно, говорят, отмоем… А? Ничего себе?

- Д-да… - Собачий Зуд покрутил головой.

- Ну я разозлился, врезал одному багром промеж крыл… Короче, я - на них телегу, а они - на меня…

Собачий Зуд слушал, сочувственно причмокивая и не замечая даже, что во вверенном ему квадрате из смолы торчат уже голов десять с приоткрытыми от любопытства ртами.

- Ну а душа-то кому пошла?

- Да никому пока… - расстроенно отозвался Тормошило. - Опять откачали… Может, ему мученик какой родственником приходится, откуда я знаю!.. Нет, но ты понял, что творят? Начальнички…

- А Хвостач, значит, связываться не захотел?

Тормошило открыл было рот, но тут сверху послышался треск крыльев и звонкий поцелуй пары копыт о каменное покрытие моста. Головы грешников мгновенно спрятались в смолу.

- О! - Скривившись, Тормошило кивнул рогом. - Легок на помине. Сейчас начнет орать, почему колонна без присмотра…

Над гранитной кромкой показалось ликующее рыло Хвостача.

- Эй, загребалы! - позвал он. - Посмеяться хотите?

- Ну? - осторожно молвил Собачий Зуд.

- У Харона ладью угнали! - распялив в восторге клыкастую пасть, сообщил Хвостач. - Ох и начнется сейчас!.. - Ударил крыльями и понесся ласточкой к следующей опоре.

Загребалы ошарашенно переглянулись. Первым опомнился Собачий Зуд.

- Бардак… - безнадежно изронил он и притопил со вздохом очередного не в меру любопытного взяточника.

4. КОМАНДИРОВАННЫЕ

Лепорелло:

- Проклятое житье. Да долго ль будет

Мне с ним возиться? Право, сил уж нет.

А.С.Пушкин, «Каменный гость»

Грязный отвратительный буксир, впряженный в допотопную ржавую баржу, стоя, можно сказать, на месте, с тупым упорством рыл зеленоватую волжскую воду. Злобился и ворчал бурун. На баке над распростертым телом товарища стояли и беседовали два матроса. Один - коренастый, насупленный, весь поросший густым проволочным волосом. Другой - румяный красавец с придурковатым, навсегда осклабившимся лицом.

- Ишь! - злобно цедил коренастый, с завистью глядя на привольно раскинувшеся тело. - Залил зенки с утра - и хоть бы хны ему!

- Да тебе-то что?

- Мне - ничего. А тому, кто на его место придет, думаешь, сладко будет с циррозом печени? Надо ж немного и о других думать!

- Мнится: ангельские речи слышу, - глумливо заметил румяный. - А сам-то что ж ревизоршу багром закогтил? Всех ведь, считай, подставил!

Коренастый насупился, закряхтел.

- Не устоял, - сокрушенно, со вздохом признался он. - Да и домой что-то потянуло…

Капитан (громила с длинным равнодушным лицом), возложив татуированную длань на штурвал, нехотя доцеживал сигарету. Гладкие волны, как в обмороке, отваливались от мерзкого судна.