После нас - хоть потом

— Разумею, батюшка, — истово отвечал Кудыка. — Как все, так и мы… Почитай, вся слободка грамотная…

Ухмыл с Чернавой помалкивали и старались дышать пореже да потише. Втроем они стояли у самых дверей, как раз в торце стола. Сияли лампы. В углу что-то пощелкивало звонко и однообразно, но метнуть туда глаз, Кудыка не дерзнул.

Розмысл вскинул изможденное узкое лицо, прожег взглядом.

— А вот чтобы батюшку я от тебя больше не слышал, — скрипуче молвил он. — Сынок нашелся… Как же ты, древорез, к обозу-то пристал? Набедокурил, небось, у себя в слободке да и убрался спозаранку по морозцу, а?

Кудыка понурился. И впрямь ведь набедокурил…

— Она тебе кто? — Завид Хотеныч кивнул на Чернаву.

Древорез замялся. А и впрямь: кто она ему теперь?..

— Да вроде как жена…

— Как это — вроде?

— Н-ну… невеста… — нехотя выговорил Кудыка.

— Тогда внуши своей невесте, чтобы впредь она так больше не балагурила, — сурово изрек Завид Хотеныч и на всякий случай пояснил: — Насчет часов. Так-то вот!.. — Фыркнул, потом сронил в раздумье точеную, по-гречески подстриженную головушку, а уже мгновение спустя вскинул вновь. Что-то, видать, решил.

«И впрямь смекалист… — с невольным уважением подметил Кудыка. — Быстро кумекает…»

— Добро… — бросил Завид Хотеныч. — Поставлю вас пока на золу, а там видно будет…

— Нет! — вскрикнула Чернава и тут же запечатала себе рот ладошкой.

— Что такое? — не понял розмысл.

— Да погорелица она… — принялся растолковывать Ухмыл. — Из Черной Сумеречи… Боится, когда солнце падает… Ее бы куда-нибудь под землю пристроить…

Завид Хотеныч недобро прищурился. Оплошал Ухмыл. Не стоило, ох, не стоило указывать розмыслу, кого куда пристраивать…

— Это с каких же пор древорезы погорелиц в жены брать стали? — с морозцем в голосе осведомился Завид Хотеныч.

Кудыка лишь виновато развел руками. Розмысл насупился и вновь посмотрел на Ухмыла.

— Ты где их таких раздобыл?

— Я же сказываю, Завид Хотеныч, с обозом пришли! — вскричал тот, округлив от искренности глаза.

У розмысла задергалось левое веко, и, надо понимать, плохо бы сейчас пришлось всем троим, не поскребись кто-то в дверь.

— Кого там еще водой примыло? — грянул Завид Хотеныч.

Дверь приоткрыли не без робости, и Кудыка словно в прорубь окунулся, ибо порог с поклоном переступил не кто-нибудь, а тот самый рябой высокий волхв из капища близ слободки. Был он, правда, на этот раз без оберегов и без посоха, лик имел испуганный, а в руке держал скатанный в трубку пергамент.

— Вот, Завид Хотеныч… — с жалкой улыбкой произнес он, наклоняясь вперед и протягивая грамоту через весь стол.

И пока тот озадаченно разбирал крупное размашистое письмо, Ухмыл с кудесником успели быстро, но вполне приятельски друг другу кивнуть, отчего Кудыку потянуло вдруг завести под лоб ясны глазыньки да и прилечь на пол.

— Соловей? — строго спросил розмысл.

— Соловей… — сдавленно подтвердил волхв.

— В чем повинен?

— Да в бадье не того спустил… Имена у них были похожие. Один — Докука, а другой — Кудыка…

И такая тут пала тишина, что кудесник осекся и непонимающе закрутил головой. В углу щелкало по-прежнему, и звук этот кое-что сильно Кудыке напоминал.

— И что… велика разница? — мягко, как бы подкрадываясь на кошачьих лапах, спросил розмысл. Причем обращался к Соловью, а сам смотрел на древореза.

— Еще как велика! — с горечью сказал кудесник. — Кудыку-то часы изладить угораздило… А Докука — так… под руку попал…

Розмысл улыбнулся, то есть такое скроил изличье, что бедный Кудыка аж съежился. Завид Хотеныч взирал на него, по-змеиному растянув и выгнув рот, словно прикидывал: голову сперва отъесть или же с ног начать?.. Наконец отпустил губы и вновь взглянул на волхва.

— Будешь золу грузить, — объявил он. — Не умел языком работать — поработаешь лопатой… Ухмыл, ты поди с ним, скажи, что делать… И тут же возвращайся, уразумел?

— Уразумел, Завид Хотеныч! — обрадованно отозвался тот и, ухватив бывшего кудесника за рукав, увлек за дверь.

Розмысл изволил подняться из-за стола и, подойдя к Кудыке вплотную, принялся придирчиво его разглядывать. Будто коня на слободском торгу.

— Да-а, с виду и не подумаешь… — задумчиво проронил он. — Стало быть, и впрямь часы изладил?.. Такие?

Завид Хотеныч, не глядя, ткнул пальцем в угол, и древорез осмелился взглянуть. Там стоял торчмя высокий, как надолба, снарядец узорного чугунного литья — весь в гроздьях и завитках. Внутри, звонко щелкая, ходил молоточек колебала. Стрелок, правда, не было, зато имелся круг с цифирью и суточными делянками.

— Где уж нам… — выдавил Кудыка, не сводя глаз с хитрой греческой поделки. — Мы попроще… Из дерева… Не кузнецы, чай… Древорезы…

Розмысл взглянул на него изумленно и, ничего не сказав, вернулся за стол. Негромко, но решительно пристукнул по доске ладонью.