После нашего разрыва (ЛП)

Я не знаю, что я чувствую. На протяжении всей своей жизни я едва ли что-то чувствовал. Я просто знаю, что это приятно. Это так чертовски приятно, что пугает меня до смерти. Гораздо безопаснее быть оцепеневшим. Разве мы не можем быть просто друзьями, которые тоже дурачатся?

Реальность заключалась в том, что Зак просто не имел большого опыта в личных отношениях. С раннего детства родители заполняли каждую его свободную минуту музыкальным обучением, репетициями и летними лагерями, посвященным развитию таланта. Ему не разрешалось заниматься командными видами спорта или посещать общественные мероприятия. Он должен был практиковаться, сочинять или выступать, когда  был не в школе. Каждое лето, начиная с двенадцати лет, он проводил в Джулиарде, и хотя он виделся с очень добрыми и преданными преподавателями, другие дети были конкурентоспособными, целеустремленными и необщительными. К тому времени, когда он достиг подросткового возраста, Зак был настоящим виртуозом, играя на фортепиано и гитаре, но социально неловким, особенно вокруг девушек, с которыми (за исключением его близнеца, Коры) он никогда не проводил много времени.

На первом курсе Йельского университета он не смог нарушить условия своего воспитания и проводил все свое время в классе или на практике. Зак замечал девушек, особенно умных и артистичных, но не знал, что сказать им в первую очередь. Не говоря уже о том, что он был не из какой-то богатой семьи, не водил дорогую машину, и у него не было ничего другого, чем он мог бы себя зарекомендовать. Парень совершенно не знал как завязать с ними разговор. Кроме того, не было ни одной девушки, которая бы захватила его воображение — пока он не прочитал стихотворение первокурсницы Вайолет Смит в литературном журнале Йеля, и это не вырвало его сердце. Как будто она написала его о нем.

Это было стихотворение о старике, который собирался играть на гитаре. Вайолет описала его скрюченные пальцы, желтые зубы, горбатый нос и волосы как у Эйнштейна. Она рассуждала о его уродстве, о том, как больно было за ним наблюдать. А потом он задвигал пальцами по струнам, и она написала, что ее сердце разбилось, и внезапно все, все в этом человеке стало прекрасным —  в одно мгновение он стал не ее проклятием, а ее музой. Мужчина был прекрасным и волшебным, словно небеса распахнулись, соизволив поделиться с ней чем-то абсолютно совершенным. Когда Зак в первый раз прочитал ее слова, его глаза стали гореть, как будто кто-то бросил ему в лицо песка. Потому что музыка каким-то образом сделала старика достойным любви, и каким-то странным, жалким образом, это было так, как если бы она написала стихотворение о нем.

Вскоре после этого он заглянул на плохо посещаемое чтение стихов Университетских общин, сидя на заднем ряду, чертовски скучая, пока не поднялась она, чтобы прочитать «Мистер гитарист». Когда Зак беззвучно произносил  слова в унисон с ее чтением, он чувствовал, как что-то смещалось внутри него. Вайолет была первым человеком, которого он когда-либо жаждал, о котором мечтал, и ее акцент Мэна занял видное место в его фантазиях после той ночи.

До конца первого курса парень тайком наблюдал за ней, интересовался кто она, откуда, и как такая девушка видела остальной мир. Она не собиралась с большой группой других девушек, но казалось, ладила со всеми, светящаяся и веселая, предлагала улыбки как будто они ничего ей не стоили. Ее дикие волнистые волосы обрамляли бледное лицо, и она одевалась как беглянка шестьдесят седьмого года. Но Заку было насрать, как она выглядела и как одевалась — ее слова бросили сеть на его сердце. Он был влюблен в ее душу издалека. И теперь, по счастливой случайности или по воле судьбы, она была здесь, с ним, с ним. И парень был так напуган растущими чувствами, которые он испытывал к ней, чувствами, которые он едва узнавал, не говоря уже о том, чтобы назвать их, он не знал, что с этим нужно было делать.

Зак открыл  входную дверь и последовал за ней во внушительное общежитие Готического стиля, в  комнату, где она жила с ним во всех смыслах и значениях, как сестра — до вечера прошлого четверга.