После наводнения

— Ты хочешь, чтобы их здесь не было? — спросила я. — Хочешь, чтобы они уехали?

— Конечно, хочу, — сказал Роберт. — Я хочу, чтобы ни с кем никогда не случалось ничего плохого.

— Но оно случается, — сказала я.

— Я знаю, — ответил Роберт.

— По-моему, мы должны им помочь, — сказала я. — Разве не так?

— Так, — ответил Роберт. — Должны. Мы и помогаем.

— Может, надо отдать им этот дом. Как ты считаешь?

— А сами куда денемся?

— Не знаю, — сказала я. И это была правда. Я не могла представить, чтобы мы жили где-то еще — в другом доме, или в квартире, или в приюте. Но мне почему-то казалось неправильным, что этот дом принадлежит нам, а не Джукановичам. Это выглядело почти преступным.

— Разве не так ведут себя истинные христиане? — спросила я. — Они отдают последнюю рубашку тому, кто в ней нуждается.

— Рубашку — может быть. Рубашку можно купить и другую.

Но не дом.

— Неважно, — сказала я. — Дело в принципе.

Роберт вздохнул.

— Ну отдай им тогда наш дом, — сказал он. — Отдай наш дом Джукановичам.

А мы пойдем жить на улицу. Ты этого хочешь?

— Нет, — ответила я. — Нет, конечно.

Роберт промолчал. Я хотела сказать что-нибудь приятное насчет ремня, чтобы поднять ему настроение, но ремень выглядел безнадежно загубленным — что тут скажешь?

— Принести тебе еще кофе? — спросила я. — Или пончик?

— Нет, спасибо, — ответил Роберт.

Я постояла еще минутку, а потом Роберт снова взял инструменты и набросился на ремень, и я ушла наверх.

Я старалась быть особенно чуткой и дружелюбной с миссис Джуканович, поскольку очень сочувствовала ей из-за того, что она испытывает такой стыд, но мне мало что удавалось сделать: увидев меня, она сразу потихоньку уходила, да и вообще не говорила по-английски. Поэтому я решила проявлять больше теплоты к мистеру Джукановичу и Ванде. Я пошла в темную часть подвала и отыскала там Домик мечты для Барби и огромную коллекцию абсолютно целых кукол — в них когда-то играла Лайла. Все они немножко заплесневели, но я протерла их лизолом и отнесла в гостиную. Ванде сразу пришелся по вкусу Домик мечты, хотя Лайлиных кукол она словно не заметила и продолжала играть только со своей, безрукой. Однако кончилось это печально, потому что Ванде нравилось играть в наводнение и она так часто лупила по домику, что он наконец развалился. Меня это совершенно не огорчило, мне он все равно был ни к чему, но миссис Джуканович страшно рассердилась и как следует шлепнула Ванду — это меня прямо-таки потрясло и ужасно расстроило, хотя я знаю, что в некоторых странах родителям вовсе не возбраняется бить своих детей

(я-то Алису ни разу в жизни даже пальцем не тронула: правда, на нее стоило взглянуть построже, как она уже заливалась слезами). Так что Домик мечты пришлось выбросить, а всех кукол с одеждой, мебелью и остальным добром я хотела подарить Ванде, но миссис Джуканович не разрешила ей их взять и даже отобрала ее собственную неполноценную Барби на несколько дней в качестве наказания. По-моему, это было жестоко и ужасно несправедливо.

Роберт сказал, что если я буду расстраиваться из-за каждого пустяка, который происходит с Джукановичами, им придется уехать. Я испугалась, что он их выгонит, и опять расплакалась, но потом решила, что буду смотреть на все оптимистически и сохранять хорошее настроение. После этого я плакала, только когда поблизости никого не было.

Джукановичи прожили у нас восемь дней, а потом приехали жилые фургоны для потерпевших. Их поставили на бейсбольном поле у школы, хотя должен был вот-вот начаться спортивный сезон — видимо, никто об этом не вспомнил. Странно, что я сама вспомнила, но это сразу пришло мне в голову, когда я их там заметила; они стояли аккуратно, рядком, как будто в город приехал цирк. Когда-то Алиса играла в софтбол, и я регулярно ходила на ее домашние матчи. В белой форме, на зеленой траве в солнечный денек все девочки выглядели очень симпатичными. Алиса была питчером.

Джукановичи должны были переехать в свой фургон в среду, а по средам я бесплатно работаю в больничном киоске. Когда я собралась туда уйти, они еще не вышли из спальни, и я не знала, что делать. Роберт, конечно, сидел в подвале. Мне казалось, что нехорошо уйти не попрощавшись, но я всегда считала чужую личную жизнь неприкосновенной и никогда не беспокоила Джукановичей в их комнате — так стоило ли начинать теперь? Однако потом я решила, что все-таки имею право сказать им до свидания в своем собственном доме, поднялась по лестнице и постучала.

За дверью раздался какой-то приглушенный шум и что-то похожее на тихий досадливый возглас, и я отскочила в ужасе. Неужто я застала их в интимный момент? Какой кошмар, подумала я; вот почему никогда нельзя стучаться в закрытые комнаты! Одному Богу известно, что там происходит. В конце концов, они люди молодые...

Но через несколько секунд мистер Джуканович отворил дверь — он был в своей обычной одежде и выглядел совершенно нормально, а за ним, на кровати около окна, сидела миссис Джуканович, и я поняла, какие все это глупости.