После Нуля (СИ)

В полукилометре от места, где мы сразились и пленили эту семейку, есть гора. Называется она Костеньковская, по имени деревни, что расположена дальше по дороге, которая ведёт в сторону от трассы. В народе же, её называют горой Любви, потому что многие парочки любят, то есть любили, проводить там время, наслаждаясь романтичными видами, что открываются с её вершины. Весь город, как на ладони - именно эта фраза, как никакая другая подходит для описания того, что можно увидеть, заехав наверх. А представляете, какие виды оттуда ночью? Спящий город, горящий свет в окнах сотен многоэтажек, ряды жёлтых, сберегающих муниципальную энергию, ламп фонарей, четыре высоченных трубы ГРЭС, одна из которых выше других почти вдвое, и все они подсвечены кольцами ярких красных огоньков. А венцом всего этого было чистое звёздное небо, которое представало перед наблюдателями всего этого, в своей первозданной красоте. Когда-то, в эпоху Машин, эти чарующие виды позволили многим парням добиться желаемого результата от своих несговорчивых спутниц, но это было в прошлом. В прошлом было и развлекательное шоу, которое устраивали тут в начале весны. Одиночки, группы единомышленников, мелкие предприниматели и даже крупные предприятия, заранее изготавливали причудливые сани, в виде тракторов, танков, карет или раритетных автомобилей, для спуска с горы. Люди, которые ехали в этих санях, наряжались в тематические костюмы. Перед стартом все пели, плясали, старались как можно интересней представить свою команду, чтобы завоевать любовь зрителей и благосклонность судей... Всё это было в прошлом. А сегодня, я устрою на вершине этой горы своё шоу! Участники определены, зрители собрались. Мне же в этом шоу отводится роль палача. Ну что, как говорили тут раньше: "Поехали!"

Мы заранее разобрали собранную телегу на дрова, которые теперь были аккуратно сложены под привязанным к огромному шампуру, из ствола молодой берёзы, младшим Егоровым. Старший, пытаясь что-то кричать, с ужасом наблюдал за нашими действиями.

- Медленный огонь - одна из самых мучительных смертей. - сказал я полковнику, разжигая огонь. - Поэтому, в костёр мы добавили сырых дров…

Кожа на затылке, спине и ягодицах Егорова - младшего медленно краснела, затем она начала вздуваться пузырями, которые лопались, а из них, на угли костра, выплёскивалась прозрачная жидкость. Когда он, дико вопя от невыносимой боли, начал покрываться румяной корочкой, мы перевернули его лицом вниз, а Слава, подойдя к нему, ножом срезал кусок плоти с его спины.

- Ты будешь это жрать. - сказал он полковнику, вертя перед его лицом куском жареного мяса. - Когда он сдохнет, я скормлю тебе его.

Под аккомпанемент криков отчаяния и боли безвозвратной потери единственного сына, издаваемых полковником, младший Егоров прекратил дёргаться и безвольно повис на деревянном шампуре. Его тело было покрыто чёрной, местами обугленной, растрескавшейся коркой. По этому куску, хорошо прожаренного мяса, падая в костёр, стекали капельки жира, которые испаряясь, издавали причудливое шипение. Слава не обманул полковника. Он и вправду, отрезал от бедра его сына несколько кусков мяса и принялся кормить им связанного военного. Но тот упирался, не желая раскрывать рот.

- Пап, помоги. - попросил меня сын.

- Ну ты и садист, такого бы даже моя извращённая фантазия не придумала. - ответил ему я, и принялся помогать.

Не жалея его зубов, я всунул промеж них свой кинжал и разжал его пасть. Три сломанных зуба и порезанная губа, никого из нас не заботила, для нас был важен результат - сделать милость и накормить страждущего, пусть даже и силой. Тело полковника, следуя рефлексам, попыталось избавиться от проглоченного им мяса, но Слава не дал ему это сделать. Он отпихнул мою руку, в которой я держал кинжал, и крепко сдавил челюсти военного, тем самым закрывая ему рот и не давая ему проблеваться. Из носа полковника потекли ручейки вонючей рвотной массы, и он начал задыхаться, всё ещё дёргаясь в попытках освободиться.

- Не понравилось ему наше угощение. - шутливо сказал я сыну.

- Это потому, что вы мясо не замариновали. - отшутился он в ответ.

Это продолжалось около минуты, а затем его тело прекратило сопротивление и замерло. Сын взял в руки секиру, и одним движением отделил голову задохнувшегося в собственной блевотине, перемешанной с кусками шашлыка из его собственного сына, полковника. Секира так и осталась торчать из земли, рядом с обезглавленным телом военного, а сын обеими руками поднял его голову и посмотрел в мёртвые глаза. Затем, сильно размахнувшись, он отшвырнул её в далеко сторону. Упав на землю и прокатившись вниз по склону метров семьдесят, голова остановилась.

- Конец. - произнёс сын.

- Нет. - ответил ему я, снимая, вместе с огня огромный кусок мяса, который раньше был человеком. - Это только начало.

Я волоком оттащил то, что осталось от младшего Егорова в сторону, и вернулся к костру.

- Пришло время разговора. - сказал я сыну. - Только прошу выслушать меня до конца, каким бы неприятным не был мой рассказ.