После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Весной 1971 года в СПК полным ходом шел процесс радикализации. Все считали, что организация против государства и капитала необходима и законна, как и применение насилия. Однако я не знал, что в СПК уже существовала группа, которая готовила боевые действия.

На следующей встрече с Вольфгангом Хубером я осторожно затронул эту тему. Я немного затянул разговор, блуждал вокруг да около, пока, наконец, не перешел к делу: возможно, СПК заинтересован в установлении контактов с RAF? Хьюберт посмотрел на меня, жестом предупредил, чтобы я больше ничего не говорил, и указал на телефон рядом с нами. Он был убежден, что в нем стоит жучок. Затем он взял лист бумаги и написал: «Запишите то, о чем вы хотите меня спросить, одновременно говоря о чем-то другом». Я насторожился. Записать что-то? На что он был нацелен? Это показалось мне гораздо опаснее, чем разговор. Он нацарапал на своем листке бумаги, что мы немедленно сожжем в пепельнице все, что запишем. Мне это показалось разумным, и мы начали записывать наши вопросы и ответы на листках бумаги, которые мы толкали вперед и назад, пока Вольфганг рассказывал о болезнях и их причинах в обществе.

Несколько недель спустя он сказал мне, что именно из-за моей абсолютно наивной и эмоциональной реакции, когда я заподозрил, что он предлагает что-то записать, он поверил, что у меня действительно есть для него послание от RAF. Я так и не узнал подробностей того, как продолжался этот контакт. Поскольку публичная радикализация СПК усилила интерес полиции ко всем, кто регулярно посещал СПК, мои новые друзья попросили меня немного отступить: если меня проверят, они не смогут больше пользоваться моей квартирой.

Я никогда не знал, появятся ли мои шесть «соседей по квартире» у меня дома и когда. У них не было ключей. Они не хотели его иметь, чтобы избежать обнаружения моей квартиры в случае ареста одного из них. Поэтому мы договорились, что они будут приходить только по вечерам или ночью, так как тогда я почти наверняка буду дома. Они так осторожно входили и выходили из подвала на Уферштрассе, что мой хозяин не догадывался о моих новых, нерегулярных гостях. Но я больше не мог приводить домой друзей.