После прочтения уничтожить

 Отвечая Лошаку в радужно-равнодушный пузырь телекамеры, в которым спрятались миллионы телеобывателей, я почувствовал, как занимаю место, ожидавшее меня столько лет, а я не торопился, откладывал, не денется. Из экстремиста-писателя в писателя-экстремиста переучиться никогда не поздно и лучше никогда, чем слишком рано.

 Я занялся русским фронтом в издательстве Ильи Кормильцева. Его песни я когда-то считал образцом радикальной лирики. Двухтомник современного анархизма, с которого я начал у Ильи, попал в список книг, официально «не рекомендованных» (т.е. запрещенных) к распространению. Главное в работе, если уж без неё нельзя обойтись, это удовлетворение своих склонностей. Когда сообщаешь автору: «Да, я читал ваш роман, он не к нам», повисает тишина, равная самому большому кругу на воде от брошенного туда камня. Эти трагические паузы насыщают мой садистский инстинкт. Ну и, конечно, «рукописи не горят» — отвечает редактор изождавшемуся автору, если хочет его добить.

 Я даже постарался обрасти обычными тревогами фрилансера: то журнал «ОМ» напечатает цикл твоих статей весом больше тысячи условных единиц гонорару, да и закроется, так ничего и не заплатив, то вполне вроде бы приличная газета опубликует пару познавательных страниц из твоей книги, поставив сверху фамилию некой своей сотрудницы.

 С ближайшими друзьями мы все-таки построили социализм по отдельно взятому адресу. Книжный магазин «Фаланстер», где все работники — собственники, нет начальства, а вместо зарплат — твоя доля прибыли по числу отработанных дней. Магазин регулярно обыскивают и штрафуют на предмет экстремизма. Изымают наугад. Первой, помнится, под милицейское подозрение попала «Энциклопедия секса»: действительно, мало ли что напечатают под такой обложкой? В «Фаланстере» на литературных вечерах и книжных презентациях я вербую в революцию издателей, глянцевых редакторов, критиков, кураторов. Иногда им нужно почувствовать себя «в заговоре» против тех, кто купил им всё. Для них это нечто вроде самотерапии, хотя меня вообще не очень интересуют их мотивы. Один такой, завербованный, издатель — серия, один совращенный редактор — рубрика или как минимум статья о целительных свойствах больших идей и непреодолимой красоте баррикад. Почему я не агитирую у проходной завода с листовками? Во-первых, я там уже был не раз и не два, а во-вторых, у меня там хуже получается.

 В кармане военной гдровской куртки я зашил и ношу на счастье ощутимую монету, подарок барселонских друзей. На стертом увесистом кругляше с профилем испанского короля выбито отменяющее всякую стоимость клеймо СNТ — маленький памятник эпохи уличных боев в Испании.