После прочтения уничтожить

Нельзя сказать, что иммунная система слабо реагировала на попытки создания вируса. С самого начала и до конца у нас были две проблемы: недовольство властей и недоумение спонсоров. ФСБ ходило в распространительские фирмы и магазины со списком наших “нежелательных” книг, Госнаркоконтроль и патриоты-идиоты из Думы бесконечно подавали в суд. Некоторые книги в итоге изымались и даже сжигались. Спонсоры же, а точнее, уральская “материнская” фирма, разрывались между авторитетом Ильи («конструировал свердловский рок!») и собственными вкусами-взглядами. Самые смелые книги так и не удалось напечатать, но политика здесь не при чем. Наши уральские друзья просто не поняли: что это такое, почему зовется “книгой” и кому оно нужно? В 2005-ом, когда вокруг издательства уже возникла компания на многое способных людей, Илья решил издавать глянцевый журнал. Это была бы “Афиша” наоборот — аргументированный призыв к новому мировому беспорядку, вирус, поражающий средний класс и лучшую часть мыслящей молодежи. Первый номер был готов, но снова кинули спонсоры, на этот раз не имеющие никакого отношения к Уралу. Зато мы опытным путем установили, что в мире нет ни одного олигарха, готового финансировать революцию в России. С этого момента «УК» стало сворачивать свою деятельность, а Илья засобирался на нулевой меридиан в Лондон.

 «Я не уехал из этого хлева, потому что никогда не умел копить деньги» — задумчиво сказал он мне ночью в московском дворе у мастерской Котлярова-Толстого, в которой несколько часов спорили о стигматах, вине и крови. Человек без недвижимости, но со слишком подвижными мыслями, он намеревался продать хотя бы некоторые из них.

 Во всероссийских книжных ярмарках наше издательство традиционно не участвовало. Зато оно арендовало музейный самолет рядом с павильоном ярмарки и устраивало свой праздник там. Все обряжались в камуфляж и военные каски с гуманоидом-логотипом. Растягивали на самолете надпись «Всё, что ты знаешь – ложь!». И с трапов в мегафон предупреждали толпу, что скоро взлёт и в будущее возьмут не всех. Билеты в наш самолет вручались заранее и только посвященным. Без билетов пускали бесплатно и всех желающих. Однажды перепуганная милиция на полдня заперла нас внутри, чтобы не портить ярмарку. Сквот превратился в гетто. Это была точная метафора.

— Что такое бессмертие души? Это закон сохранения информации! — шумно доказывал Илья, показывая записанные номера в мобильнике, как уникальное свидетельство. Из его слов выходило, что таким мобильником с не стирающимися номерами является любой предмет, волна, знак, молекула. Развивается только наша способность к расшифровке записанного. В этом смысл воскрешения мертвых. Мир как информационное поле. Человек, как устройство, позволяющее системе тестировать саму себя. Спонтанными семинарами на такие темы часто заканчивались издательские планерки.

 Я спрашивал, откуда тогда столь глубокий дискомфорт в отношениях между сложно мыслящими людьми и тестируемой реальностью? Почему тестирующее устройство столь часто ставит системе незачет? Является ли этот драматизм простым преувеличением, необходимым для хорошего ремонта? Мы вспоминали, у кого именно катастрофа предшествует истории и личности: «Огненная стена» у Хаббарда и саентологов, «отпадение эона» у гностиков, великое смешение в зороастризме, преступное появление творца у интернесинов Стива Айлетта, вопиющая нищета всякого бытия в «Ориентации — Север» Гейдара Джемаля … Человек, как тестирующее устройство, мог быть послан в систему кем-то, абсолютно внешним по отношению к ней. Иначе откуда берется чувство «нищеты бытия», если не от знания внебытийной «роскоши и изобилия»? И тогда роль человека это место свидетеля в суде. И не согласие с законами гравитации происходит от знания иных небес. Появление личности как реакция организма на уникальный катаклизм. Появление самой материальной реальности как иммунная реакция пустоты на раздражитель.

 От того, чем кончится подобный разговор, зависело не только, кого мы издаем в следующем месяце: Лимонова, Кагарлицкого, скинхедов, сапатистов или Кроули, но и то, с кем Илья будет сегодня встречаться на предмет сотрудничества, чей номер наберется в телефоне: Проханова или Славоя Жижека. У него была эта редкая привычка: в один прыжок сокращать расстояние между философией и ежедневной деятельностью, подчинять последнее первому.