После расставания. Вернуть Любовь

Еще мне не давал покоя вопрос о сыне. Как Маруся приняла новость о его существовании? Если она была со мной, значит, точно знала о нем и о Лене. Только вот как она отнеслась к этой информации? Не из-за сына ли она такая отстраненная? Пусть я и спал бо́льшую часть суток из-за лекарств и сотрясения, но ведь я мог чувствовать, что что-то не так. Муся была не такой… Открытой. Словно скрывала что-то. Но что? Какие тайны у нее могут быть?

Спустя пять дней после выписки из больницы я, поняв, что больше не могу лежать, вышел втихую из комнаты, пока Муси не было. Эта девчонка держала меня словно пленного, не давая выйти из комнаты даже для того, чтобы поесть.

Бабушка почему-то не заходила ко мне, как и Богдан. Хотя обычно сын хвостом ходил за мной, когда я бывал у них.

– Бодя? – позвал я его, входя в детскую, в которой стояла странная тишина. Никто не откликнулся, и я отправился дальше, решив, что сын, скорее всего, на прогулке с няней.

Нельзя было больше откладывать разговор с бабушкой. Нужно было понять и решить проблему с моим браком, если я всё еще женат.

Узнав у дворецкого, что бабушка в библиотеке, направился было туда, но по пути услышал странный писк, похожий на… Плач младенца? Двинулся в сторону плача и обнаружил сидящую на диване девочку.

– А ты у нас кто? – с удивлением воззрился я на нее. – Не может быть… – прошептал, поняв, что девочка – просто копия моей Муси! Тот же капризный рот, те же колдовские зеленые глаза… Даже цвет волос один в один! – Неужели ты моя? – присаживаясь перед ней на корточки, с благоговением спросил я.

– Ях-х, – шмыгнула она носом до того мило, что мое сердце просто растаяло.

– Идем ко мне? – осторожно протянул я к ней руки, боясь спугнуть, но, как оказалось, напрасно. Девочка с удовольствием скользнула ко мне, разрешая мне себя обнять. – Ну какая же прелесть… Неужели и впрямь моя? – нежно пригладил я ее волосики.

– Ох… – отвлек меня судорожный вздох Маруси.

– Мусь, у нас что, дочь? – спросил я, переводя взгляд с ребенка на нее и обратно, боясь услышать отрицательный ответ.

– Я… Это… Вижу, вы познакомились… – начала она отвечать невпопад, а потом замолчала.

– Мусь, почему ты так странно себя ведешь? – нахмурился я. Ведь это был не первый случай, когда она не могла ответить на элементарный вопрос.

– Извини, я не ожидала тебя здесь увидеть, тем более с Васей…

– Вася – это Василиса? – с интересом спросил я, перебивая ее и встречаясь с умным взглядом затихшего ребенка.

– Д-да, – ответила она с заминкой. – Врач запретил тебя шокировать, поэтому я тебе о ней не сказала.

– Главное, что она есть! – отмахнулся я, почувствовав головокружение и садясь на диван. – Да, малышка? Ну и что, что папа тебя не помнит, главное, что ты, судя по всему, его помнишь! – заворковал я. – Иди сюда, Мусь, – похлопал я рукой по дивану.

– Я… Сейчас, надо приготовить Васе смесь, – развернувшись, убежала она, прежде чем я успел понять: мне показалось или в ее голосе слышались слезы?

****

Пять дней. Ровно столько я притворялась и сама начала верить в свое притворство. Глеб словно снова стал моим, и мы вернулись к временам, когда были счастливы вместе. Мне бы так этого хотелось. Но… Всегда было это но, которое всё омрачало и возвращало меня в настоящее.

То, что Глеб узнал про Васю, и его реакция на нее… Я не ожидала такого, учитывая то, как прошло их первое знакомство. Глеб скорее был зол, чем счастлив из-за наличия дочери.

Сейчас же… Он смотрел чуть ли не с благоговением на малышку и держал ее так, словно она была самым ценным на свете существом.

Неужели изменения в Глебе, которые я отметила после нашей встречи, были связаны с аварией? В свой визит Ксюша многое мне поведала. Оказывается, Глеб очень долго и упорно шел к тому, чтобы начать снова ходить. Операция прошла с осложнениями, из-за чего ее пришлось проводить повторно. Глеб полгода провел, мотаясь по больницам и физиотерапевтам, немудрено, что в нем стала проскальзывать жесткость, которой раньше не наблюдалось. Он всегда был легким на подъем, много шутил, любил веселиться…

– Что вы делаете? – прервал меня детский голосок. Богдан, которого я, видимо, не заметила, сидел на широком подоконнике и ел печенье, запивая его молоком.

– Готовлю смесь для Василисы, а ты? Где няня? – спросила я, пытаясь оставаться вежливой и беспристрастной, хотя всё во мне вопило при виде этого ребенка. Пусть я буду злой, но этот мальчик… Он… Бесил. Бесил и выводил из себя. Нет, он не делал ничего плохого, но сам факт его существования… Удручал. Делал меня несчастной и злой.

– Заснула, – пожал он плечами. – Мы играли в игровой, и она прямо сидя и захрапела, – хихикнул он, делая очередной глоток молока. – А я проголодался. Но у Миры сегодня выходной, – вздохнул он, вновь откусывая печенье.

– Хочешь омлет? – зачем-то спросила я. Возможно, причина была в тоске, с которой он смотрел на свой нехитрый перекус или же в сходстве с Глебом. Но проигнорировать его и промолчать я не смогла.

– С колбаской? – хитро прищурился он.

Подойдя к холодильнику, я проверила наличие этой самой колбаски, прежде чем кивнуть:

– С колбаской.