После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430–800

В своей столице, Аахене, король собрал массу ученых, разбиравшихся во многих областях знаний. Ко двору приехали Алкуин Йоркский, Теодульф Испанский, Петр из Пизы, лангобард Павел Диакон, ирландцы Дунгал и Клемент, испанец Ангильберт, Эйнхард, аквилейский патриарх Павлин, ученейший лионский архиепископ Агобард… Пусть деяния Карла Великого не сделали людей лучше и нравственнее, но они мощно повлияли на общий религиозный опыт и создали инфраструктуру для распространения латинской грамотности, церковной и светской.

Реформы начались с ключевых христианских текстов — Евангелий и Деяний Святых Апостолов, текстов отцов церкви, «Правила Бенедикта», светских законов для мирян и так далее. Очень непросто оказалось добыть хорошие копии этих текстов, и стоили они дорого.

Еще сложнее было отредактировать тексты, согласовав их так, чтобы получить правильную версию. Например, в Римской империи было четыре латинских перевода Библии, и к концу VIII века стало нелегко понять, как изначально выглядел каждый текст. Начались розыски и собирание древних рукописей религиозного и светского характера, христианских и языческих. Обнаруженные манускрипты переписывали и отправляли в создаваемые по всей стране монастырские и церковные библиотеки. Выработав исправленные тексты, их рассылали по религиозным центрам королевства для копирования. Отныне священные и богослужебные тексты обрели единообразный вид.

Еще одной проблемой стало отсутствие знающих учителей латинского языка. Эту часть реформы поручили Алкуину и Петру Пизанскому, и те придумали вот что: во-первых, копировали и распространили старые учебные тексты, которые давным-давно составляли профессиональные филологи-латинисты. Во-вторых, они написали собственные учебники грамматики. В-третьих, реформаторы приступили к копированию и распространению классических римских текстов самых разных жанров, от Цицерона и Катулла до трактатов по сельскому хозяйству.

Дошедшими до нас произведениями античности мы обязаны Алкуину, Петру из Пизы, а также другим деятелям каролингского возрождения, которые установили традицию переписывания античных трудов. То, что не было скопировано в конце VIII — начале IX века, попросту не сохранилось и не дошло до нашего времени.

Очень интересными были технические средства воплощения реформы. Профессиональные копиисты разработали скорописный вариант мелкого курсива (минускула), который позволял размещать на странице больше текста и был достаточно четким. Каролингский минускул ускорял и удешевлял выпуск книги.

Рабан, аббат Фульдский (слева) и Алкуин (в центре) подносят свои книги епископу Майнца Оттару. Миниатюра, IX в.

Еще одно важное новшество, которым мы пользуемся прямо сейчас, — пробел между словами и фразами. До реформ Карла Великого текст писали слитно, без пробелов. Читать такой текст было трудно. Кто-то из ученых при королевском дворе предложил разделять слова точками, которые позднее стали обычными пробелами. Изобретение пробела для латинской письменности имело такое же значение, как для математики — изобретение нуля.

Рукописные книги дороги. Подсчитано, что на одно лишь Евангелие из Линдисфарна ушли шкуры полутора тысяч коров — из их шкур выделывали пергамент. Евангелий и других книг, пусть не в таком роскошном оформлении, требовались сотни. Однако у церкви хватало и средств, и ясности, как и с какой целью тратить выделенные деньги и ресурсы. Рост церковных доходов за счет взимания десятины позволил профинансировать учреждение скрипториев, работу копиистов и преподавателей латинского языка, то есть поддерживать инфраструктурные институты христианской веры. Эти доходы тратились также на финансирование открывающихся повсеместно соборных и монастырских школ и на снабжение их дорогостоящими рукописными книгами.

Наведение порядка с взиманием церковной десятины обеспечило денежный ресурс для продолжения реформы. Алкуин в письме к Карлу Великому касательно только что завоеванных языческих земель подает совет, выдающий в нем искусного политика:

«…ваше святое благочестие в своем премудром предвидении должно рассмотреть, будет ли хорошо при первом обращении к вере налагать бремя десятины на грубый народ, так чтобы каждый дом платил сполна; следует обстоятельно подумать о том: разве апостолы, самим Богом Христом наставленные и посланные для проповедования миру, спрашивали десятину или требовали ее?

Мы знаем, что сбор десятины с имущества — дело весьма хорошее; но все же лучше отказаться от десятины, нежели погубить веру. Мы сами, рожденные, воспитанные и наставленные в кафолической вере, и мы едва соглашаемся вполне на десятину с нашего имущества. Во сколько же раз более воспротивится всякой щедроте их слабая вера, детский ум и дух жадный? Конечно, по утверждении веры, по укреплении в них обычаев христианства им, как людям более совершенным, можно будет предложить и более строгие правила, которые тогда уже не испугают христианскою религией умы, успевшие окрепнуть».