После России

«Эх, казахи, казахи… Бурамбаев или куплен на корню, или просто не хочет… не захотел вмешиваться… Вот так с ними дело иметь, с азиатами!» – Трепаков мрачно разглядывал карту, мысленно прокладывая кратчайший путь из Екатеринбурга к Астане.

– Есть ещё хорошие новости. Правительство Дальневосточной Республики прислало нам на помощь своих легендарных корейцев, это было обещано несколько дней назад. Сибирская республика обещала прислать своих наёмников, и это тоже чрезвычайно хорошая новость, господа: недавно они успешно подавили промосковский мятеж и показали себя с лучшей стороны! – Водянкин старался источать оптимизм. – Кроме того, финны настроены крайне воинственно. Разгром Конфедерации стал для них шоком, я думаю, на первом же заседании Европарламента финские депутаты поставят прямой вопрос о вмешательстве Европы в наши дела. Скорее всего, их поддержат и норвежцы. Поморская Республика под большой угрозой, там уже проходят промосковские демонстрации. Впрочем, архангельское правительство настроено решительно, я имел разговор с Рыбаковым, они в ближайшие часы вводят военное положение и начинают тотальные аресты промосковской шушеры. Таким образом, в ближайшее время, по нашему мнению, ситуация должна перейти в новую фазу. – Водянкин взял паузу, оглядывая слушателей. Министры молчали.

– Как вы понимаете, я не могу сообщить вам всего. Из-за измены в руководстве нашей армии, вовремя обнаруженной, она фактически была отстранена от работы Объединенного штаба коалиции союзных сил Северной Евразии. Я понимаю, что для многих из вас сюрпризом стало и само существование этого штаба. Но что делать, военные любит секретность. Скажу главное: совершенно точно, нас не постигнет судьба Поволожья. Небо надежно перекрыто, цели на земле находятся под контролем. Как только наши силы будут переброшены на исходные позиции, ситуация начнет меняться.

Кубарцев радостно зааплодировал, но его порыв никто не поддержал.

– И ещё вдохновляющие новости. Буквально полчаса назад были получены подтверждения, и теперь я могу объявить: послезавтра в Екатеринбурге во Дворце Республики пройдет чрезвычайное совещание стран Рижского договора. На повестке дня – активная мобилизация ресурсов. Мы должны приложить максимум сил для разъяснения населению необходимости вооружённого сопротивления мятежникам, в том числе и на территориях других государств. К сожалению, Рижская система рухнула, нам придется создать на её месте что-то другое, новую систему безопасности в Северной Евразии.

Трепаков с язвительным интересом посмотрел на Касимова, а потом на Овчинникова. Теоретизирование Водянкина на темы внешней политики в другой ситуации было бы откровенно неуместным. Касимов между тем изображал лицом крайнюю вовлечённость в ситуацию, хотя было ясно, что неожиданная осведомленность Водянкина о военных и международных делах его смутила, особенно контакты с официальными лицами поморского правительства через голову МИДа. Овчинников энергично кивал, рассеянно улыбаясь.

«Тряпка! Докиваешься ты со своим Пашкой!» – с ненавистью подумал Трепаков. Он уже понял, что в будущем нет места не только для него, но и для Овчинникова, и для Полухина, и для многих других, но они этого еще не поняли.

7. «Порто-Франко»

Митрополит Иннокентий приехал к ресторану «Порто-Франко» одним из первых. Его вежливо, но методично обыскали. Такого количества вооруженных людей в мирном городе он давно не видел. Сразу стало тревожно и неуютно.

– Заходите, ваше высокопреосвященство, как хорошо, что вы приехали! – Его проводили в освещенный зал, где почти никого не было.

Отношение с уральской властью испортил предшественник митрополита, Леонтий. Тот или не понял или не хотел понимать, что времена наступили иные, и пытался вести себя, как при Федерации. Сначала его пытались кулуарно уговорить, но он стоял на своем. Тогда уговаривать перестали и принялись душить. Тут-то и выяснилось, как шатко положение православной церкви без поддержки власти и сколько у нее на самом деле прихожан.

Прихожан оказалось гораздо меньше, чем казалось при Федерации. Хуже всего было с деньгами: того, что оставшиеся прихожане жертвовали не хватало даже на текущие нужды. В прессе шла шумная кампания разоблачений церкви и бывшего патриарха. Наружу вытащили все, что только можно было найти. То же самое происходило и на местах, так что позору тогда натерпелись больше, чем при большевиках. Подливали масла в огонь всевозможные сектанты, мстившие конкурентам за былые притеснения.

Но погорел Леонтий не на разоблаченных старых грехах. Вопреки настойчивым предупреждениям властей, он демонстративно поддерживал казачьи организации. Или он действительно думал, что эти мужики в старинной форме могут вернуть все на прежние рельсы, или это был жест отчаяния – осталось загадкой. В конце концов руководство одного из казачьих кружков было обвинено в подготовке террористических актов и переворота, всё уральское казачество разогнали, а патриарха заставили убрать Леонтия.