После Шлиссельбурга

Мы можем только сказать, что совершенно аналогичные факты можно было бы привести относительно всех других тюрем. В августе здесь, в Париже, были получены письма из Риги от нескольких женщин, в которых говорилось, что они буквально умирают с голоду. Те, кому пришлось видеть здесь девушек, бежавших из Московской каторжной тюрьмы, единогласно утверждают, что они еле держались на ногах от слабости и истощения. В Горном Зерентуе переполнение так же сильно, как и в Алгачах: там в общих камерах политики должны были для сна разделиться на 2 смены: одни спят с 9-ти до 2-х ночи, а другие — с 2-х до 7 утра.

Первые называются петухами, а вторые пожарными.

Автор письма из Зерентуя вскользь замечает: «Сейчас я курю одну папироску вместе с товарищем», и что у них происходит иногда целая драма из-за почтовой марки, на которую предъявляют претензии многие конкуренты.

Моральные унижения и материальные лишения, которые разрушают жизнь и здоровье, — вот общее явление тюремного существования.

И если устранить первые может лишь изменение общего внутреннего положения России, то коллективными усилиями можно хоть несколько ослабить вторые.

Мы верим, что есть интересы, общие всему человечеству, и призываем всех, кто может сочувствовать человеческому горю, помочь ему в данном случае.

Горя в России везде много, но есть пункты, где этого горя свыше меры, это — русская политическая каторга. И мы просим помочь ей.

Париж. 1910 г.

За комитет В. Фигнер.

К главе пятьдесят шестой

Текст к денежному отчету за 1910 г. Комитет помощи каторжанам, основанный в Париже В. Н. Фигнер в январе 1910 года

31 декабря 1909 года в Париже, под впечатлением писем, рисовавших ужасные условия жизни политических каторжан в России, несколько лиц, собравшиеся для встречи нового года, решили делать ежемесячные взносы для оказания помощи им. Благодаря этому почину, уже в конце января 1910 г. мог образоваться, как постоянное учреждение, Парижский комитет помощи каторжанам.

Некоторые черты деятельности этого комитета и денежный отчет его за первый истекший год существования мы помещаем ниже для всех, кто так или иначе помогал и сочувствует этому делу.

I. Комитет избрал для оказания помощи не административно-ссыльных, не ссыльно-поселенцев и не заключенных вообще, но лишь одну категорию их — каторжан.

Он руководствовался при этом сознанием, что эта категория есть самая обездоленная из всех и что она так многочисленна, что даже при наилучших условиях обслуживать удастся лишь небольшую часть ее.

II. В своей деятельности комитет встал на чисто гуманитарную точку зрения. Как по составу, так и по цели он непартиен. Он обращается за сочувствием и поддержкой ко всем, кто способен откликнуться на человеческое страдание, а помощь оказывает всем каторжанам без различия национальности, вероисповедания и партии, к которым они принадлежат.

III. Оказывая помощь, комитет имеет в виду не отдельное лицо, а тюрьму в целом, и, сообразно с имеющимися средствами, берет некоторое количество тюрем, где содержатся каторжане, и обеспечивает им правильную помощь определенного размера.

IV. Комитет стремится к тому, чтобы и в других городах Европы, где есть русские, образовались группы с тою же целью и на тех же основах. Такие комитеты, объединенные с Парижем, образовались весной в Брюсселе и Антверпене, а в декабре — в Женеве и Лозанне.

V. С целью воздействовать на общественное мнение, Парижский комитет выпустил 2 тысячи воззваний на французском языке и 21/2 тыс. брошюр: «Les prisons russes». С той же целью были сделаны доклады на французском языке в Брюсселе, Лютихе и Женеве.

VI. Постоянную помощь в течение истекшего года Парижский комитет оказывал 8 тюрьмам и временную — 3-м. Причем из 8 тюрем 3 переданы и состоят в настоящее время на попечении других лиц и групп. На место переданных взяты другие.

Приводя ниже список жертвователей, надо прибавить, что тюремное ведомство делает все возможное, чтоб вырвать у заключенных последний кусок, который им могут дать друзья или родственники.

Держа заключенных в состоянии хронического голода, оно, тем не менее, установило ежемесячную норму, свыше которой отдельный заключенный не может тратить из собственных денег. Эта норма колеблется от 3 р. до 4 р. 60 коп. в месяц.

Жестокость доходит до того, что заключенным, содержащимся в общих камерах, не позволяют делиться деньгами с товарищами, не позволяют переводить деньги с одного на другого. Убить самую элементарную форму альтруизма — вот единственная цель этого правила.

А между тем положение заключенных ужасно.