После Шлиссельбурга

Сперанский отправился в Сибирь с рекомендациями к А. В. Якимовой-Диковской, моему товарищу по Исполнительному Комитету «Народной Воли». В то время она жила в Чите, и по прибытии туда Сперанского в конце сентября она познакомила его с Саловой и с Б. Н. Моисеенко. Салова — из «Народной Воли» — отбыла каторгу, а Моисеенко был членом боевой организации партии с.-р. Он жил в Чите и посещал Мальцевскую тюрьму, где содержалась его жена — М. Беневская. Благодаря советам и указаниям Моисеенко, Сперанскому удалось устроиться в Нерчинском заводе (недалеко от Мальцевской тюрьмы и Зерентуя) репетитором в семье золотопромышленника Коренева. Это дало ему официальное положение, совершенно необходимое в местности, где к каждому пришлому человеку относились в высшей степени подозрительно. Надо сказать, что к Кореневым Сперанский поступил под чужим именем, получив после многих поисков и разъездов паспорт действительного лица. Его одолжил ему студент Томского технологического института Верещинский, с которым он познакомился по указанию других лиц и сошелся, посвятив отчасти в цели своего приезда в Сибирь. Положение в семье Коренева, влиятельного человека, имевшего связи со всем миром администраторов в округе, давало Сперанскому возможность завести обширные знакомства, очень полезные для его дела. Дружба с сестрой Коренева, которая сочувствовала политическим каторжанам, имела в этом отношении особенно важное значение. Благодаря ей в Мальцевскую тюрьму была помещена фельдшерица, через которую завелись непосредственные сношения с заключенными. Ей, однако, не удалось среди тюремного персонала найти лиц, сколько-нибудь сочувствующих, — их отношение к заключенным было скорее враждебное. Столкновения, которые у нее начались с администрацией, заставили ее покинуть место. Тюрьма осталась опять без своего человека. Условия слагались так неблагоприятно в смысле перспектив предполагавшегося побега, что Сперанский решил вернуться в Париж для переговоров о дальнейшем. В ноябре 1909 года, когда я была в Лондоне, он явился ко мне и рассказал о печальном результате своей поездки. Добытые мною деньги иссякли: они пошли на всевозможные поездки в Сибири при поисках людей, которые должны были оказывать помощь в побеге, и на помощь заключенным, по требованию их, как это объяснила мне много позже Якимова. Последнее совершенно не входило в мои предположения: я брала деньги исключительно на побег и не имела никакого права употреблять их на другие цели. Однако, по словам Сперанского, Фейт при отъезде Сперанского из Парижа дал ему полномочие на это.

Фактически этим закончилось мое участие в деле.

В Лондоне Сперанский сообщил мне, что Спиридонова просила его вернуться, так как в тюрьме нашлось лицо, согласное за 3000 рублей активно помогать побегу. Как на источник средств, Спиридонова указала, что Егор Созонов разрешил взять для побега 8000 рублей, находившиеся в его распоряжении. Сперанский вернулся и занял прежнее место у Коренева.

Но я воздержусь от рассказа о дальнейшем течении этого дела: лица, заинтересованные и принимавшие участие в нем, еще не высказались о том, как и почему произошла неудача. Побега не было; были только приготовления и «провал». Спиридонова осталась в тюрьме, а Сперанский под именем Верещинского отправился на 5 лет в административную ссылку в Якутскую область.

Глава двадцать восьмая Литературная работа

Я не могла пожаловаться на отсутствие свободного времени в Выборге. Обстановка у меня была хорошая: комната большая, высокая и уединенная; семейные комнаты Черновых были в противоположном конце квартиры, а рядом находился кабинет Виктора Михайловича, где шума не было. Мои нервы были в довольно хорошем состоянии, и бессонница, мучившая меня, если не исчезла, то появлялась лишь время от времени. Посторонних посетителей у меня совсем не было; приезжали только свои: сестры (Лидия и Евгения), Новорусский, Морозов. Все это давало возможность заниматься чтением и литературной работой. Я написала биографии Грачевского, Исаева, а для «Голоса Минувшего» — две биографии: Тригони и Панкратова. Последнюю Мельгунов потерял вместе со всем своим портфелем; копии у меня не было, и после я не могла уже восстановить ее.